РОЛЬ И ЗНАЧЕНИЕ ДВОРЯНСКОГО СОБРАНИЯ В СОВРЕМЕННОМ ОБЩЕСТВЕ и другое

С князем Вадимом Олеговичем Лопухиным я знаком давно. С ним связывала когда-то моего отца – Игоря Михайловича Иванова, действительного члена РДС, Херсонского губернского веце-предводителя тесная дружба. Собственно, с семейством Вадима Олеговича мы дружили всей ближайшей роднёй, как говорится: дружим все наши со всеми вашими.

Князь Вадим Олегович не раз привозил своих женщин к нам погостить на лето. К числу его женщин относились: супруга княгиня Наталья Владимировна, её сестра Елена Владимировна Ерофеева и дочь княжна Евдокия. В те годы, когда княжеское семейство приезжало к нам, Дуняша была ещё совсем маленькой девочкой. Ей было лет пять, потом больше: семь, восемь, десять. Дуничка была всеобщей любимицей в нашем доме. Такой хорошенькой и умненькой девчушке всегда уделялось особое внимание. Особенно, любила Дуняшу моя мама. Елене Владимировне я иногда читал свои стихи. Мы гуляли с нею по Херсону по самым живописным местам, и я рассказывал ей об истории нашего южного, утопающего летом в зелени и цветах, города. В один из своих приездов князья Лопухины жили у нас дома. Наша семья как бы выросла в два раза. Утром все дружно вставали умываться, потом дружно садились за обеденный стол. Моя мама и княгиня Наталья Владимировна, как старшие по возрасту женщины, находящиеся в доме, уже приготавливали к этому времени вкусный и обильный завтрак. Мой отец, князь Вадим Олегович и я любили вкусно поесть. За трапезой часто обсуждали насущные вопросы внутренней и внешней политики Российского Дворянского Собрания. Папа и князь были почти полными единомышленниками. Оба они были врачи, кандидаты меднаук(*), оба вице-предводители: отец губернской организации, а князь всего РДС. Оба они настаивали на том, что Собрание должно стоять вне политики и даже над ней, ибо политика – дело грязное, к тому же, непосильное для нашей организации. Оба они уделяли огромное значение вопросам культурного просвещения населения и идеологической пропаганды. Отец был идеологом дворянского движения в Новороссии. Князь Вадим Олегович относился с огромным уважением к отцу, видя в нём человека благородного от природы, имеющего огромный житейский опыт, прошедшего жизненную школу фронта, лагеря и более, чем 50-летнего труда в медицине.
В один из своих приездов княжеское семейство остановилось у графини Александры Николаевны Доррер. Александра Николаевна очень радушно приняла наших гостей. Как выяснилось впоследствии благодаря наведению справок генеалогического характера, предки графини, дворяне Озеровы, где-то в веках пересекались с Лопухиными. Так что, можно сказать: графиня Доррер встретила в лице наших гостей своих дальних родственников.
Князь Вадим Олегович это исключительно мудрый, умный и многоопытный человек. Это особенно заметно по его интервью, которое он дал альманаху «Дворянское Собрание» в 1997 году и которое я здесь представляю. Он и его прямой начальник, предводитель РДС князь Андрей Кириллович Голицын вели дальновидную политику, направленную на увеличение численности организации, на улучшение качественного состава её членов, на налаживание контактов с западно-европейскими ассоциациями аристократических родов. Они оба прекрасно понимали: дворянское движение постепенно зачахнет, если не будет получать прилив новой крови. У них действовал принцип, введённый в нашей стране Императором Петром Великим: «дворянство получает тот, кто полезен государству». Именно благодаря этому в организации, когда там у власти были князья Голицын и Лопухин, особо заслуженным лицам могли пожаловать действительное членство. Полагаю, что это справедливо. Природное благородство князя Вадима Олеговича, его высокая образованность и культура делает его одним из самых уважаемых и видных деятелей дворянского движения на территории бывшей Российской Империи. Хотя сейчас он вышел из руководящего состава Дворянского Собрания и начальствует над Департаментом Внешних Сношений собственной канцелярии Государыни Великой Княгини Марии Владимировны, Вадим Олегович продолжает оставаться символом успешного развития РДС, моральным гарантом процветания этой уважаемой и влиятельной организации. Пожелаем же князю Вадиму Олеговичу и всему его многочисленному семейству дальнейших успехов на всех поприщах, крепчайшего здоровья и незыблемой веры в то, что Милость Господня не слепа: она всегда находит самых достойных и благородных людей.
Павел Иванов-Остославский.


*Сейчас князь Лопухин уже доктор медицинских наук.


РОЛЬ И ЗНАЧЕНИЕ ДВОРЯНСКОГО СОБРАНИЯ В СОВРЕМЕННОМ ОБЩЕСТВЕ

Беседа «ДС» с Первым вице-предводителем Российского дворянства князем В.О.Лопухиным


В пятом выпуске альманаха «ДС» опубликован ста­тистический и аналитический материал, рассказывающий о росте Российского Дворянского Собрания за первое пяти­летие его существования. Он подготовлен Главным герольд­мейстером РДС С.А.Сапожниковым. В нынешнем выпуске редакция обратилась к Первому вице-предводителю Рос­сийского дворянства князю Вадиму Олеговичу Лопухину с просьбой высказать свое мнение о значении, месте и роли Дворянского собрания в жизни современного российского общества.
«Дворянское Собрание». Мы знаем, что за первые пять лет количество членов РДС росло динамично. Первый вопрос к Вашему Сиятельству: как можно оценить изменения в положении Дворянского Собрания в обществе за тот же период?
Князь В.О.Лопухин. Мы беседуем в конце 1996 года, поэтому обо всем этом можно говорить с высоты уже не пяти, а шести с половиной лет. Что же до сути ответов, то они в целом будут, думается, не так радужны и оптимис­тичны, как статистическое исследование Департамента Герольдии.
Начнем с того, что Дворянское Собрание последо­вательно проходит этапы естественного развития всех общественных организаций. На первых порах все они привлекают то или иное внимание общества хотя бы своей новизной, люди хотят узнать, что это такое. Но подобный всплеск интереса не может быть долгим. После него открываются две возможности. Большинство общественных организаций, думаю, процентов 45-50, просто умирают, оказавшись нежизнеспособными и не нужными никому, кроме их организаторов. Процентов 25-30, скажем так, «остаются в живых», но становятся практически незамет­ными для всех, кроме их членов. И лишь менее 30 процен­тов находят свою нишу в общественной жизни и в той или иной степени растут и развиваются. Но и эту жизнеспособ­ную группу общественных организаций я бы разделил на две части. Меньшинство становятся ведущими - это крупные партии и объединения, названия которых у всех на слуху, а деятельность - на виду. Другие же, а это около 20 процентов, благополучно развиваются, составляя тот фон общественной жизни, заметный, но не определяющий, без которого невозможна общественная жизнь вообще. Мы на собствен­ном опыте знаем: когда действуют только ведущие организа­ции, общественная жизнь замирает или переносится, как говорят, «на кухни» и в «самиздат», что было в нашей стране совсем недавно. Подчеркну, что говоря о «фоновых» общест­венных организациях, я имею в виду не слабые или неудав­шиеся, но напротив - оказавшиеся на своем месте. К ним я и отношу Российское Дворянское Собрание.
Но и у фоновых организаций существуют различия. Уверен, что РДС в силу самого характера его «обречено» играть более или менее заметную роль в обществе, поскольку многие считают его своего рода камертоном нравственного настроя общества, а может быть и противовесом, способным как бы уравновешивать соотношение общественно-полити­ческих сил. Думаю, что Дворянское Собрание начинает сейчас играть именно такую роль, способствуя поддержанию стабильности в нашем взбудораженном обществе.
«ДС» Не могли бы Вы привести конкретный пример?
В.Л. Пожалуйста. Летом прошлого года на прези­дентских выборах РДС поддержало кандидатуру Б.Н.Ельци­на, поскольку его единственным соперником был ком­мунист, а допустить возвращение к власти коммунистов было бы гибельно для России. Но уже осенью после ряда неприем­лемых действий правительства и скандалов во властных структурах Дворянское Собрание выступило с резким заявлением в адрес власти. В заявлении мы, среди прочего, обратили внимание на унижающие достоинство России публичные ссоры и взаимные обвинения генералов из президентской команды. Как видите, мы не на стороне власти, но и не на стороне оппозиции. Мы над нынешними политическими играми и неизменно - за интересы Великой России.
Конечно, не следует обольщаться и считать, что наш голос звучит громко. Но несмотря на это, мы должны публично высказывать точку зрения Дворянского Собрания по важнейшим проблемам и стремиться доводить ее до возможно более широкого круга лиц. Сейчас мы вряд ли оказываем заметное влияние на общественное мнение, но к этому надо стремиться.
«ДС». Цифры статистического исследования, о ко­тором мы уже говорили, достаточно внушительны. А как Вы оцениваете состав РДС с качественной точки зрения?
В.Л.Важный и больной вопрос. Конечно, качест­венный состав нашей организации весьма неровен. В РДС есть и интересные, даже выдающиеся личности, и люди, не совсем отвечающие представлению о русских дворянах, хотя, надо признать, что и в былые времена дворянство бывало весьма разнородным. И все же, коль скоро мы создали Дворянское Собрание, мы обязаны следовать важнейшим заветам благородных предков. Но в то же время, мы - сословная организация, и если сегодняшний россиянин доказал свое дворянское происхождение и не совершил ничего, приносящего сословию вред, мы не можем не принять его в РДС, даже если он не соответствует нашему представлению о дворянине.
«ДС». Но ведь по нынешним членам Российского Дворянского Собрания наши сегодняшние соотечест­венники судят о дворянах вообще. Они могут составить превратное мнение о сословии. Как тут быть?
В.Л. Вот поэтому-то главная активность РДС и должна быть обращена сегодня не во вне, а вовнутрь, мы должны, просто обязаны заняться в первую очередь самими собой и постараться стать достойными своих предков. Это, возможно, самое трудное, но и самое необходимое. Вот почему так важно сейчас тесное взаимодействие РДС с Русской Православной Церковью.
Очень важно научиться должным образом себя вести (и не только в комнатах и коридорах РДС), нужно научиться с достоинством и вежливо разговаривать (и не только с товарищами по Собранию), необходимо, наконец, чтобы сегодняшний дворянин стал человеком слова: сказал, пообещал - сдержи слово, исполни во что бы то ни стало. Мы еще частенько забываем о неотъемлемой обязанности дворянина блюсти личную честь. Если уж мы создали Дворянское Собрание, то обязаны оправдывать это высокое имя...
«ДС». Вы считаете, что именно на это должна быть направлена важная часть деятельности Дворянского Собрания в ближайшем будущем?
В.Л. Да, я в этом уверен. Недавно я перечитал наш программный документ - Государственную и общественно-политическую концепцию Российского Дворянского движения, принятую на первом после 1917 года Всерос­сийском Дворянском съезде осенью 1992 года. Я убедился, что многие его положения уже выполнены. Наверное, это не только наша заслуга - время сейчас такое, но бесспорно, что все это достигнуто с нашим участием. Мы уже сыграли определенную общественную роль и продолжаем играть ее, но чтобы так оставалось и в будущем, нам необходимо сохранить себя, как действительно дворянскую органи­зацию, на достаточном идеологическом и материальном уровне. А это значит: с одной стороны - постоянно приближаться к идеалу русского дворянина, о чем я говорил выше, а с другой - обеспечивать для этого должные условия, на этом я еще остановлюсь позже.
Пока же, выскажу убеждение, с которым, возможно, согласятся в РДС не все: наше ближайшее будущее: организация клубного типа. Чрезвычайно важно и нужно нам такое качество, как самодостаточность. Элементы ее существуют уже сегодня. Их необходимо культивировать. Словом, нам нужно самосовершенствоваться, а уж потом пытаться оказывать положительное воздействие на других.
Наряду с самосовершенствованием и достижением самодостаточности нам нужно - и я совершенно в этом уверен! - еще и самоочищение. Я уже говорил о том, что мы просто не можем не принять в РДС человека, доказавшего свое дворянское происхождение, но в то же время мы должны создать в Дворянском Собрании такую духовную, нравственную атмосферу, которая отторгла бы от организации тех, кто оказался не способным стать настоя­щим дворянином по духу, совести и чести. Такие люди приносят сейчас и будут приносить Собранию не пользу, а вред. Конечно, речь не идет о какой-то административной чистке или об организованном остракизме. Это должен быть
естественный и здоровый процесс отторжения самой дво­рянской организацией чуждых ей людей. Каким будет меха­низм такого процесса на практике, предсказывать не берусь. Он, видимо, должен выработаться сам, как результат повышения нашей ответственности за доброе имя сословия, повышения уровня членов нашего Собрания, созданного людьми, еще недавно жившими в условиях не просто анти-дворянской, но анти-человеческой системы. Подав­ляющее большинство из нас, думаю, что не ошибаюсь, сумеют сбросить с себя это печальное наследие, но тот, кто не сможет сделать этого, должен будет отойти от Собрания. Понимаю, что проблема весьма деликатна, более того - болезненна, но она существует и должна быть в обозримое время решена.
«ДС». Из Ваших слов можно понять, что РДС заняло свою нишу в структуре российского общества и даже добилось некоторых результатов в осуществлении своей программы. Значит ли это, что мы должны занять свое место и в ряду активных политических сил?
В.Л. Нет, я так не считаю. Возможно, в незначи­тельной степени. Сказал бы так: нужно брать «ношу по силам». К счастью, на то место в обществе, которое занимает сейчас Дворянское Собрание, никто не претендует, в своей сфере мы практически монополисты. Но это не значит, что собрание должно высказываться по любому поводу и, как говорят, «лезть в драку». Для этого у РДС явно недостаточно сил, влияния, и нас просто не заметят или проигнорируют. А бросать слова на ветер - даже очень правильные слова! - нам не к лицу. Мы их просто обесценим.
Позвольте высказать еще одну мысль, которую, как мне кажется, разделяют в РДС далеко не все: Дворянское Собрание будет тем влиятельнее, чем дальше отойдет от практической политики. Нам нужно быть даже не столько вне политики, сколько над ней. Хотя понятно, что совсем уйти от нее сейчас не удастся, наверное, никому...
«ДС». Значит ли это, что нам не нужно предпри­нимать шагов, которые со временем могли бы привести к желанной для каждого дворянина цели - восстановлению в России монархии?
В.Л. А что может практически сделать для этого нынешнее Российское Дворянское Собрание? Давайте смотреть правде в глаза - и сейчас, и в обозримом будущем реставрация монархии в России возможна только сверху и только при определенных обстоятельствах, когда у нынеш­ней власти фактически не останется иного выхода, чтобы сохранить за собой какие-то полномочия и функции. Вот тогда власть может пойти на восстановление монархии. Но от нас, поверьте, и тогда будет зависеть немногое... И не надо считать такую точку зрения циничной - подобный механизм сработал в Испании, и испанская монархия прекрасно функционирует. Наша же задача в России способствовать просвещению народа и правильной ориентации власти в этом вопросе и не допустить влияния разного рода само­званцев на государственные структуры. Поэтому-то мы всемерно способствуем интеграции в общественную жизнь России Главы Российского Императорского Дома Госу­дарыни Великой Княгини Марии Владимировны и членов Ее Семьи.
«ДС». Создается впечатление, что Вы не очень высоко оцениваете значение и возможности Дворянского Собрания.
В.Л. Я всего лишь стараюсь оценивать их объективно и действительно не питаю напрасных иллюзий.
«ДС». Разделяют ли Ваш взгляд на возможность восстановления в обозримом времени монархии в России члены Российского Императорского Дома?
В.Л. Их Императорские Высочества в ходе бесед со мной этот вопрос так прямо никогда не ставили, и выше я высказал лишь мое личное мнение об этом. Но могу определенно засвидетельствовать, что и Глава Российского Императорского Дома Государыня Великая Княгиня Мария Владимировна, и Вдовствующая Великая Княгиня Леонида Георгиевна и Наследник Цесаревич Великий Князь Георгий Михайлович, недавно достигший, кстати, династического совершеннолетия, вполне здравомыслящие люди, они прекрасно знают положение в России и трезво оценивают его возможные изменения.
Насколько я знаю, самое большое желание всех членов Императорской Фамилии сегодня - вернуться в Свое Отечество и в меру сил и возможностей послужить Своему народу в нынешние нелегкие времена. Конечно, такое возвращение невозможно «просто так», без должной подготовки. И в этой связи я хотел бы напомнить об Указе Президента России, который объявил 1997 год - год 80-ле­тия памятных всем исторических событий - Годом прими­рения и согласия. Не вдаваясь в оценку этого акта, хотел бы сказать, что такой Указ открывает возможности для скорей­шего получения Российским Императорским Домом долж­ного статуса в России, такого статуса, который позволил бы Их Императорским Высочествам возвратиться на Родину. Добавлю, что документы по реализации этого на практике готовятся не без участия Российского Дворянского Собра­ния.
«ДС». В связи с возможностью восстановления монархии Вы упомянули о нынешней власти. Каковы сегодня отношения властей разного уровня к Дворянскому Собранию?
В.Л. Если говорить о Федеральных властях, то положение такое: они знают о существовании РДС и в определенных условиях используют Собрание в качестве нравственного и этического эталона. Понимают они и то, что Дворянскому Собранию нужно помогать, что это и в их - властей - интересах. Конечно, более тесные отношения сложились у нас с теми правительственными учреждениями, которые занимаются вопросами культуры, просвещения, образования. Они быстрее и охотнее идут на контакты и сотрудничество с Дворянским Собранием. Нужно иметь в виду и то, что власть это не безличная сила, а вполне конкретные люди. Среди них есть прекрасные высоко­культурные и честные деятели, с которыми мы сотрудничаем регулярно и охотно, но есть, конечно, и другие примеры. Однако, с явным априорным негативным отношением к РДС я, пожалуй, не встречался. Но ожидать какого-то повышен­ного интереса к Дворянскому Собранию со стороны властей, думаю, не следует. То же самое относится и к городским властям, с которыми мы сотрудничаем. Что же касается местных властей в городах и областях России, то с их стороны Собрание встречает, как будто бы, больше внимания. Но и этому есть объяснение: думаю, что не ошибусь, если скажу, что местные власти в губерниях пытаются часто использовать местные Дворянские Собрания в собственных политических интересах. Однако, это дела не меняет, мы неплохо работаем с местными властями и будем работать с ними.
«ДС». Каковы сейчас взаимоотношения Дворянского Собрания и Российского монархического движения?
В.Л. Трудный вопрос. К сожалению, в нынешнем монархическом движении нет единства. А если говорить еще точнее и жестче - движения, как такового, просто нет. Есть отдельные разрозненные монархические организации и группы, которые никак нельзя назвать крупными и влиятельными, и руководители которых, к несчастью всех монархистов России, никак не могут придти к согласию по ряду важных вопросов. Одни, и это естественно, считают Главою Российского Императорского Дома нашу законную Государыню Великую Княгиню Марию Владимировну, другие ратуют за созыв Собора и избрание на нем русским Царем «нового человека». Все это больше похоже на некую монархическую игру, участники которой и сами-то отно­сятся к ней не слишком серьезно. Зачем же нам, Дворян­скому Собранию, организации действительно серьезной, численность, престиж и влияние которой хоть и медленно, но верно возрастают, зачем же нам дискредитировать себя участием в таких несерьезных объединениях и затеях!
Сегодня ни у кого не вызывает сомнения, что РДС - организация монархистов. И мы делаем то, что в наших силах, чтобы восстановить в глазах российского общества доброе имя и верный образ Русской Монархии, опошленные и ошельмованные так называемыми «либералами», «революционными демократами» и коммунистами. Мы издаем альманах, на страницах которого правдиво и много говорится о русской монархии и монархах, мы выпускаем газету, где публикуются такие же материалы, мы созываем и проводим научные конференции, семинары и симпо­зиумы, посвященные проблемам монархии и современного монархизма. Я убежден, что Дворянское Собрание делает для приближения желанного для всех нас восстановления в России монархии не меньше, чем то монархическое движе­ние, о котором вы спросили.
«ДС». А что можно сказать об отношениях между Европейским дворянским сообществом, которое олице­творяет Европейская Дворянская Ассоциация (СИААН), и Российским Дворянским Собранием?
В.Л. Я уже не раз говорил, и готов повторить, что РДС делает все возможное для равноправной интеграции нашей организации в Международное дворянское движение. К
сожалению, мы не видим встречного движения. СИЛАН - как я полагаю, не без активного участия в этом Союза русских дворян во Франции - с определенной насторо­женностью относится к нашей организации. Однако, СИЛАН - это всего лишь ассоциация независимых нацио­нальных дворянских организаций стран Европы. И с некото­рыми из этих организаций мы поддерживаем нормальные деловые отношения. Хочу привести лишь один пример: в середине прошлого года в Москву приезжал по делам представитель руководства Союза дворян Королевства Бельгии граф Жан Франсуа де Ледекерк. Видимо, в СИЛАН его предостерегали относительно «ненастоящих» русских дворян. Однако, он встретился с нашими представителями, побывал в резиденции РДС, был тепло принят руководст­вом... Наверное, он понял безосновательность такого рода опасений, а может быть и то, что они имеют под собой определенную почву... В результате уже в конце прошлого года наш Предводитель князь Андрей Кириллович Голицын получил от графа де Ледекерка приглашение побывать в Бельгии и лично выступить перед членами Союза дворян Бельгии. Поездка такая состоялась и теперь отношения между нашими организациями практически можно считать налаженными.
Хочу подчеркнуть, что вступление в СИЛАН для нас не самоцель, а средство наладить связи с родственными организациями в Европе. Но мы налаживаем их и самостоятельно. Надо иметь в виду и следующее: если прежде нами пренебрегали, то теперь положение иное - по числу членов, по активности, по степени влияния в своей стране Российское Дворянское Собрание превзошло ныне многие другие национальные дворянские организации, входящие в СИЛАН. И его руководители, вероятно, опасаются, что РДС может оказаться весьма влиятельной силой... со всеми вытекающими отсюда последствиями. Что ж, мы сейчас, похоже, действительно являемся динамичной силой в европейском дворянском движении. Надеюсь, останемся такой и в будущем.
«ДС». В нынешней году исполнится 850 лет нашей Москве. Чем РДС ознаменует эту дату, которой, кстати, посвящен и нынешний выпуск альманаха?
В.Л. Насколько я знаю, предполагается много разных акций, в которых Дворянское Собрание будет участвовать, некоторые мы готовим сами. Я бы выделил, пожалуй, вот что - Российское Дворянское Собрание еще осенью прошлого года выступило с инициативой хотя бы в год 850-летия Первопрестольной столицы России достойно пере­захоронить останки русских Великих Княгинь, Цариц и Царевен, которые ныне в небрежении пребывают в подклети Архангельского собора Московского Кремля. Они оказались там в 1929 году, когда богоборческая власть уничтожила Вознесенский женский монастырь в Кремле, основанный еще вдовою Димитрия Донского Великой Княгиней Евдокией Дмитриевной, в нем по традиции хоронили жен, матерей, дочерей и сестер Российских Государей. К счастью, благодаря заботам добрых людей, останки чуть ли не пятидесяти царственных женщин были перенесены в Архангельский собор, где покоятся их мужья, отцы, сыновья и братья. Но они не были погребены там, как должно, а оставлены - даже говорить об этом стыдно! - просто так лежать в сыром подземелье. И так продолжается до сих пор... Дворянское Собрание предложило по-христиански похоронить их в достойном месте. Мы надеем­ся, что такое печальное, но необходимое действие совершит­ся в год 850-летия Москвы.
«ДС». И последний вопрос, ставший, кажется, уже традиционным в наших беседах с Вашим Сиятельством: что сейчас самое главное для Российского Дворянского Собрания, для всех нас?
В.Л. Ответ будет так же традиционен, как и вопрос: информационно-просветительская работа в российском обществе. Самое важное, значительное и полезное, что мы, все члены РДС можем делать сегодня - это рассказывать нашим согражданам правду о Великой России, о ее замечательной истории, о ее достижениях в прошлом, которые еще сто лет назад удивляли Европу и весь мир, о ее Государях, которые были подлинными Отцами своего народа, о ее дворянстве, которое было первым среди равных сословий России. Чем больше людей узнают правду об Им­ператорской России, тем скорее наша с вами Россия снова станет Императорской.



САМАЯ ДЕРЖАВООБРАЗУЮЩАЯ ИЗ ПРОФЕССИЙ

Государству, чтобы нормально функционировать нужны люди самых различных профессий. Перечень этих профессий велик: военные, разведчики, полицейские, врачи, учителя, инженеры, юристы, судьи и прокуроры, моряки, пожарники, управленцы. Но много ли «навоюют» военные или «науправляют» чиновники, если не будет в их душе патриотического настроя, если они не будут идеологически и художественно развиты. Можно ли быть умным и порядочным человеком, коим и должен быть управленец, если он не развит в художественно-эстетическом отношении, если он не воспитан в духе патриотизма, верности своему долгу, уважения к человеческому достоинству тех, с кем ему постоянно приходится иметь дело по работе? Конечно, нет! А какое же искусство является самым доступным для большинства людей, самым универсальным? Конечно, это литература. И, конечно, самой державообразующей профессией в нормальной стране считается профессия литератора, писателя, поэта. И недаром, советская власть, безусловно понимая эти аксиому, сначала уничтожила всех царских поэтов – носителей монархической и православной идеологии (дворянскую писательскую элиту), а потом создала союз писателей из пролетариев и новые писатели снова попали на гребень волны. Литераторы, не в меншей степени, чем руководители или врачи и инженеры, получали материальные блага от государства. И недаром, произведения таких авторов, как Константин Симонов, Владимир Маяковский или Евгений Евтушенко расходились по рукам и умам читателей миллионными тиражами. Большевикам нужны были все эти люди, потому что они были талантливыми агитаторами за власть, искусными инженерами человеческих душ, способными «сконструировать» народное сознание так, как это выгодно политическому руководству страны. Поэты служили интересам государства, они сплачивали народ, готовили его для борьбы с врагом внешним и внутренним. Едва ли Советский Союз выиграл бы Великую Отечественную войну, если бы такие стихи, как «Жди меня, и я вернусь… » не печатались бы миллионными тиражами, если бы они не влияли на души и сердца людей. Только нищее, никчемное государство держит своих литераторов в черном теле. Только квази-государство, являющееся марионеткой Дядюшки Сема и прочих «добреньких» заокеанских дядюшек и тётушек отказывается от идеологических и художественно-эстетических услуг писателей. Русские – всегда были имперским народом. Это народ-солдат и народ-созидатель. Русские всегда были великими борцами и демиургами даже тогда, когда они ещё носили наименование древних русичей. Русской нации более тысячи лет. И на протяжении всего этого времени писатели и поэты играли в жизни страны и в жизни народа главенствующую роль. В наши дни профессия «литератор» считается самой ущербной и никчемной. В глазах серого обывателя она выглядит даже хуже, чем профессия дворника или ассенизатора. Эти мусорных дел мастера хотя бы получают зарплату за свой труд, хотя и мизерную. Поэт в наше время не получает абсолютно ничего. Более того, он даже вынужден тратит большие суммы из личных средств, чтобы публиковать тиражи своих книг. Публикаторство – занятие совершенно убыточное, экономически абсурдное. Книги никто не покупает и не читает. Но тем хуже для нашего народа и для нашего государства. Чем талантливые профессионалы от литературы меньше котируются, тем ниже уровень духовности и патриотизма в народе. Чем выше тиражи литературных изданий, тем меньше заполнены тюрьмы… Так же, как не существует армии без военных музыкантов, поднимающих дух солдат перед сражением, так же точно не мыслима мощная империя без талантливых литераторов, поставленных на службу государству и народу. Пока поэты не возведены на пьедестал, которого они заслуживают по праву, до тех пор Россия будет напоминать скромную Швейцарию или «карликовую» Литву. Россия – империя и ей не к лицу иметь нищими и безвестными поэтов. В любой войне, а жизнь это война не только на бытовом уровне, но и на межгосударственном, главное – это дух, а не только техника. Если люди, являющиеся вместилищем народного духа, будут жить в небрежении, наша страна никогда больше не станет той прекрасной и всемогущей империей, которой она была во времена правления Романовых или при Сталине. Самая державообразующая профессия – это поэт! И если власть этого не поймёт, ничего хорошего население нашей страны не ждёт.
Павел Иванов-Остославский.
09.05.2013. Херсон.



Светлая печаль Светланы Кузнецовой.

Я обнаружил в интернете стихи прекрасной поэтессы Светланы Кузнецовой совершенно случайно. Смотрел итоги литературной премии «Наследие» за этот год, и на странице одного из лауреатов наткнулся на эти чудные стихи. Там есть и очерк, посвящённый судьбе этой талантливой женщины.

Светлана печаталась: журнал "Огонёк", № 18 апрель 1988 г. Русский венок. Из книги: "Светлана Кузнецова. Избранное. Стихи", Москва, Советский писатель. Поэтесса умерла в 90-е годы прошлого века.

Первое стихотворение «Не мои, не седые, не мглистые… » это очаровательный стихотворный этюд, выполненный в тонах светлой печали, женственности, благородства и очарования. Стихотворение написано мастерски. Заметно невооруженным глазом, что автор свободно владеет поэтическим словом, легко преодолевая косность и хаотичность языковой и психологической материи. Упоительно написано, с настоящим мастерством и вкусом. У поэтессы есть много стихов, посвящённых цветам. Видимо, она их очень любила, относилась к ним, как к малым детям. Висильки, Незабудки, Мать-и-мачиха, Одуванчик, Купавы, Гвоздика, Мак, Марьины коренья, Иван-чай, Борогодская трава, Тысячилистник, Вереск – вот герои её стихотворений. Самые сильные стихи: «Не мои, не седые, не мглистые… », «Вереском поросшие предгорья… », «На окраине русского края», «Окраина, старая рана».

Поэтесса является тончайшим лириком, у которой получались очень нежные и тонкие стихи, подёрнутые легким налётом грусти и тоски по несбывшемуся. Её стихи являются настоящим подарком не только для меня, как для литературоведа, но и для всех читателей сайта «Древо Поэзии», особенно для женщин.
Павел Иванов-Остославский.

* * *
Не мои, не седые, не мглистые,
Что самою судьбой суждены,
Этой осенью снятся мне чистые,
Словно чьи-то, приблудные сны.

Прохожу я хозяйкою вотчины
В разноцветии летних одежд.
То ль венки из цветов вдоль обочины,
То ль из самых прекрасных надежд.

Небывало отрадно и радужно
В этом посланном свыше раю...
Отчего же так страшно мне за душу,
За печальную душу мою?


* * *

Вереском поросшие предгорья,
В розоватых отсветах земля...
Так всегда перед приходом горя
Ошущаешь цветность бытия.

Дорожа простым соцветьем мака,
Ты глядишь мечтам своим вослед...
Так всегда перед приходом мрака
Ощущаешь предпоследний свет.

На закате или на рассвете
Нас дороги приведут во тьму.
...А последний свет на этом свете
Не дано увидеть никому.

80-е

* * *

На окраине русского края
Ничего у судьбы не молю,
В сером сумраке лет вспоминая
Тех поэтов, которых люблю.

Уходили они в неизвестность,
Приминая зыбучие мхи. ...
Бессловесная наша словесность
Не такие не помнит стихи.

Не такая случалась погода.
Не такие творились дела.
Бессловесная наша природа
Не такие потери несла.

На окраине русской надежды,
На окраине русской беды
Я смыкаю усталые вежды,
И метель заметает следы.

80-е

* * *

Жизнь одна.
Окраина бедна.
Но во мне при мысли о прощанье
Запевает зябкая струна,
Горемычных странствий обещанье.
Холодит, как зябкая волна,
Мысль о неизбежности разлуки
Той, в которой я осуждена
Навсегда избавиться от скуки.
Видно, ясновиденьем больна,
Я при всякой мысли об утрате
Вздрагаваю, словно мне дана
Четкая уверенность в расплате.
Жизнь одна.
Окраина бедна.
Но при всякой мысли об уходе
Плачу я у темного окна
По своей непринятой свободе.

80-е

* * *

Окраина, старая рана,
Зарубка, отметина, шрам,
Охрана, встающая рано,
Осколки растоптанных драм.
Обида, ошибка, опала...
Как все-таки путь тот нелеп.
Тебя ли я жадно алкала,
Так трудно дающийся хлеб?
Тебя ли, сегодняшний день мой,
Такой обретенный ценой,
И крылья раскинувший демон
Над атомной белой страной?
Все мимо, все зря и все втуне...
Но кажется мне иногда:
Сибирских моих полнолуний
Не сгасла за тучей звезда.
И непобедима та сила,
Мне кажется издалека,—
Река, что когда-то взрастила,
Великой надежды река...

80-е

* * *

ВТОРОЕ ГАДАНИЕ СВЕТЛАНЫ

Вот второе гаданье Светланы.
Я гадаю теперь невпопад.
Надо мною, темны и бесславны,
Беспощадные перечни дат.

Заплатила сполна за страданье
Бесконечным бесправьем своим.
Состоится ли третье гаданье
И каким оно будет, каким?

80-е



ОТКУДА БЕРУТСЯ МИФЫ?

Борис Прохорович Краевский – Московский литератор второй половины 20 века. Из дворян. Когда в 1989 году началось активное возрождение Российского Дворянского Собрания, он вступил в Московский областной филиал этой организации (Дворянское Собрание Московской Губернии). В 90-е годы прошлого века Борис Прохорович был главным редактором альманаха «Дворянское Собрание». В этом издании он иногда публиковал свои статьи. Вниманию читателей сайта «Древо Поэзии» я представляю одну из них: размышления на тему «Поэт и Царь». Г-н Краевский здесь затрагивает очень важную тему: современные мифы. Казалось бы: мы с Вами, дорогой читатель, живём не во времена палеолита или мезолита: зачем нам мифы? И как они вообще могут рождаться и существовать в современном мире, в мире, технически совершенном настолько, что люди 19 века, не говоря уже о более ранних исторических и доисторических эпох, и поверить бы не могли в реальность нашей сегодняшней жизни. Но наши современные мифы не эсхатологические или космогонические. Тут другое. Увы, мифы существуют и превосходно себя чувствуют на поле сознания человека разумного. Откуда же они берутся. Источников их возникновения как минимум два: во-первых, мифы создаются искусственно сильными мира сего, власть придержащими. Они используют эти мифы себе в угоду, чтобы делать на них огромные барыши; для идеологического оправдания своих преступлений. Например, большевики объявили последнего русского императора Николая Второго «Кровавым», хотя на самом деле он таким не был и близко. Теперь всем известно, что Государь Николай Александрович был человеком в высшей степени кроткого и благородного нрава («кровавое воскресенье» и трагедия на Ходынке – это подставы иностранных спецслужб чистой воды: заграничные враги России постарались… ). Если бы на его месте оказался бы кто-нибудь вроде Петра Великого или Ивана Грозного, большевики утонули бы в собственной крови и революция не произошла бы. Простая логика, простой житейский расчёт говорят нам о том, что царя оклеветали самым бессовестнейшим образом. Во-вторых, существуют мифы естественного происхождения. Их причины коренятся в человеческом сознании и подсознании, в биологической природе человека. Человек, с одной стороны, если он художник, творец, демиург, причастен самому Богу. Он почти равен ему. Он, подслушивая у Бога его гениальные мысли, записывает их потом на бумагу (или на картон или холст), и выдаёт людям. Художник – глашатай Божественной воли и Божественного промысла. С другой стороны человек – это ни что иное, как просто животное. В его организме протекают процессы метаболизма (обмен веществ на клеточном уровне), человек, так же, как и любое животное хочет есть и пить, общаться с лицами противоположного пола и прочее. Человек рождается и умирает подобно всему живому… Так о чём я, бишь? А вот о чём: некоторые мифы идут от животной природы человека. Человечество в них верит. Учёными-психологами уже давно доказано, что психика людей обладает самонеосознаваемыми слоями. Привести примеры? Пожалуйста. Вот Вам первый миф: известный поэт всегда гениален, неизвестный – всегда бездарен. Это глубочайшее заблуждение, присущие обывателю (умный литератор так думать никогда не будет, ведь он стремится к мастерству и художественно-эстетическому совершенству, а не к мимолётной популярности). Именно это заблуждение делает принцип «талантливость – ничто, реклама – всё!» таким живучим в околохудожественной среде. Я за свою уже немаленькую литературную жизнь знал очень талантливых и совершенно неизвестных поэтов, и знал много очень известных и титулованных, но бездарных. Обратиться к известным персоналиям? Ладно, обращусь. Вся наша эстрада построена на этом принципе. Раскрученные исполнители получаю огромные гонорары и почётные звания, хотя при этом имеют более, чем скромные вокальные и артистические данные. Был такое «певец» Утёсов. Мне всегда нравилось слушать его голос, но не потому что я получал эстетическое удовольствие от его «вокала», а потому, что мне приятно было наблюдать за людьми, которые восторгаются им. Я думал: «Как здорово, что Господь сделал меня явно не самым глупым человеком на свете!.. ». Утёсов имел только слух. Певческого голоса (вокальных данных) и артистизма ему явно не достовало. Он пел душевно? Да. Ну и что? Масса оперных певцов с голосами и двумя консерваторскими образованиями поют душевно. Но их, почему-то, никто не носит на руках. Они тихо-скромно получают в опере, оперетте или в драмтеатре своё маленькое жалование и ни на что не претендуют. Где логика, где здравый смысл, где справедливость, наконец?! Но ничего этого в человеческой жизни, как правило, не было и нет. Ещё более вопиющий случай – это творчество малороссийского «письмэнныка» Тараса Шевченко. Он в своих стихах ругал Россию и русское дворянство на чём свет стоит, он обзывал Государыню Императрицу последними нецензурными словами, хотя Августейшая Семья приняла активнейшее участие в вызволении Шевченко из крепостной зависимости. Другой бы спасибо сказал, стал бы верноподданным Российской Короны… другой бы, но только не он. Когда я вспоминаю о «бедном» Тарасе, мне на ум всегда приходит фраза из «Маленьких трагедий» Пушкина: «Мне не смешно, когда моляр безродный мне пачкает Мадонну Рафаэля!». Тарас Шевченко, призывавший чернь к кровавой смуте, к цареубийству и поруганию вековечных духовных святынь нашего народа, при ближайшим вдумчивом рассмотрении является просто шутом гороховым от литературы. Однако, накрепко зазомбированные народные массы свято верят в «гениальность» этого крепостного прощелыги. Люди не хотят, просто категорически не желают думать собственной головой. А что этому виной? Миф! Добротно сработанный, вбиваемый кувалдой Совдеповского агитпропа в человеческие головы десятилетиями миф о том, что Шевченко что-то из себя представлял, как литератор. Кому же это выгодно: сделать из Тараса пророка и гения? Это было выгодно сначала либералам и демократам, расшатывавшим с помощью Шевченко крепкую лодку российской государственности. Потом его стали использовать большевики для борьбы со своими идеологическими врагами: монархистами, православными, традиционалистами. Когда советская власть канула в лету, Шевченко стали использовать на прополую «незалэжные» и «самостийные» деятели. Выяснилось, что Шевченко был не только любителем народных масс и природным большевиком, но он ещё и был галицким националистом и почти фашистом. Вот как! «Бедный» Тарас успел отметиться во всех политических станах. Его творчество сослужило дьявольскую услугу всем кровавым режимам, существовавшим в 20 веке! Ай да Шевченко, ай да молодец!.. Как из хама никогда не получится настоящий пан, так же и из писаки-аматора никогда не вырастит настоящий гений. В данной статье г-н Краевский исследует миф об Александре Сергеевича Пушкине, связанный с его отношениями с Царём Николаем Первым.
Павел Иванов-Остославский.



Сводный файл Краевского
Борис Краевский
НЕСКОЛЬКО СЛОВ О ПУШКИНЕ

Мы живём в реальном мире, но часто оказываемся во власти мифов. Как ребёнку нелегко отказаться от представления, что один дядя «плохой», а другой «хороший» и признать, что всё вокруг гораздо сложнее, так и нам порою сложно смириться со сложностью мира и отказаться от соблазна уложить всё в простенькую чёрно-белую схему. Так рождаются мифы, и очень часто это происходит не без помощи заинтересованных сил.

Как много их нас окружает: страшный царь Александр Второй уничтожал, что есть мочи святого великомученика Тараса Шевченко, всю жизнь трудившимся на благо Украины, хотя для каждого литературно сведущего человека ясно: Шевченко был аматор и литературный вурдалак, который все страницы своих сочинений залил кровью невинно убиенных дворян, их жён и детей; кровавого разбойника Стеньку Разина славят в народных песнях, как героя-заступника, «добрый дедушка Ленин» , губитель миллионов, всё устраивает в Горках ёлки для ребятишек… А глаза такие добрые-добрые…

Так проще, удобнее – и всё понятно, и документы не нужны и спорить не о чем.

Есть миф и о Пушкине, построенный на привычной схеме и с традиционными героями: преслудуемый гений (поэт), жестокий гонитель (царь), бессердечные подручные его (двор), и даже злодейка-жена (Наталья Николаевна). К статье в мифе о Толстом – есть и такой! – роль злодейки-жены закреплена за графиней Софьей Андреевной, и никакие документальные публикации не в состоянии изменить этот стереотип.

Чтож до Пушкина, то «всем известно», что царская власть затравила его, замучила и убила…

Позвольте поделиться своим пониманием некоторых фактов жизни великого поэта, только тех, впрочем, которые относятся к проблеме «поэт и царь».

…В августе 1826 года Пушкин по Высочайшему повелению был привезён в Москву., где пребывал после коронования молодой Государь. Миф утверждает, что только что взошедший на Престол Император Николай Первый призвал опального великого поэта, чтобы привлечь его на свою сторону.

что взошедший на Престол Император Николай I призвал опального великого поэта, чтобы привлечь его на свою сторону и взялся сам быть его цензором, чтобы в его сочинениях не проскочила - не дай Бог! - какая-нибудь крамола.

Вспомним, однако, что вызванный из Михайловской ссылки поэт вовсе не был тогда тем ПУШКИНЫМ, 200-летие которого мы сегодня отмечаем. Он был всего лишь известным стихотворцем, одним из нескольких, которых отличала тогдашняя публика. И Государь не сам призвал его в Москву, а всего лишь милостиво откликнулся на просьбу поэта. В первой половине 1826 года Пушкин написал новому Импе­ратору прошение, в котором изложил историю своей ссылки за «легкомысленные суждения» и добавил: «С надеждою на великодушие Вашего Императорского Величества, с истинным раскаянием и с твердым намерением не противуречить моими мнениями общепринятому порядку (в чем и готов обязаться подпискою или честным словом), решился я прибегнуть к Вашему Императорскому Величеству со всеподданнейшею моею просьбою...». Пушкин просил выпустить его из деревни и разрешить жить в столицах. В письме своему другу князю П.А.Вяземскому, написанному в те дни, он сетовал: «Жду ответа, но плохо надеюсь. Бунт и революция мне никогда не нравились, это правда; но я был в связи почти со всеми и в переписке с многими из заговорщиков. Все возмутительные рукописи ходили под моим именем, как все похабные ходят под именем Баркова. Если бы я был потребован комиссией, то я бы, конечно, оправдался, но меня оставили в покое...».

Пушкин надеялся не напрасно. Содержание беседы Государя Николая Павловича и Пушкина в Малом Никола­евском дворце Кремля в целом известно. Не раз цитировался ответ поэта на вопрос о том, где он был бы 14 декабря, окажись в Петербурге, однако редко упоминали о том, что Пушкин пообещал Царю «сделаться другим», и высказал свои мысли о причинах бунта, сославшись на «дурное воспитание молодежи». Молодой Государь попросил поэта изложить свои мысли на этот счет письменно. Так появилась на свет пушкинская записка «О народном воспитании», которую издатели упрятали в самый дальний угол полного собрания сочинений, вырезав из нее для повседневного употребления только одну цитату, которую читатель без сомнения легко узнает. В этой «записке» поэт, имея в виду декабристов, утверждал, что именно «недостаток просвещения и нравст­венности вовлек многих молодых людей в преступные заблуж­дения». «Скажем более - продолжал он, - одно просвещение в состоянии удержать новые безумства, новые общественные бедствия...» Основу же этого просвещения Пушкин видел в воспитании патриотов, в серьезном изучении истории России.

что взошедший на Престол Император Николай I призвал опального великого поэта, чтобы привлечь его на свою сторону и взялся сам быть его цензором, чтобы в его сочинениях не проскочила - не дай Бог! - какая-нибудь крамола.
Вспомним, однако, что вызванный из Михайловской ссылки поэт вовсе не был тогда тем ПУШКИНЫМ, 200-летие которого мы сегодня отмечаем. Он был всего лишь известным стихотворцем, одним из нескольких, которых отличала тогдашняя публика. И Государь не сам призвал его в Москву, а всего лишь милостиво откликнулся на просьбу поэта. В первой половине 1826 года Пушкин написал новому Импе­ратору прошение, в котором изложил историю своей ссылки за «легкомысленные суждения» и добавил: «С надеждою на великодушие Вашего Императорского Величества, с истинным раскаянием и с твердым намерением не противуречить моими мнениями общепринятому порядку (в чем и готов обязаться подпискою или честным словом), решился я прибегнуть к Вашему Императорскому Величеству со всеподданнейшею моею просьбою...». Пушкин просил выпустить его из деревни и разрешить жить в столицах. В письме своему другу князю П.А.Вяземскому, написанному в те дни, он сетовал: «Жду ответа, но плохо надеюсь. Бунт и революция мне никогда не нравились, это правда; но я был в связи почти со всеми и в переписке с многими из заговорщиков. Все возмутительные рукописи ходили под моим именем, как все похабные ходят под именем Баркова. Если бы я был потребован комиссией, то я бы, конечно, оправдался, но меня оставили в покое...».

Пушкин надеялся не напрасно. Содержание беседы Государя Николая Павловича и Пушкина в Малом Никола­евском дворце Кремля в целом известно. Не раз цитировался ответ поэта на вопрос о том, где он был бы 14 декабря, окажись в Петербурге, однако редко упоминали о том, что Пушкин пообещал Царю «сделаться другим», и высказал свои мысли о причинах бунта, сославшись на «дурное воспитание молодежи». Молодой Государь попросил поэта изложить свои мысли на этот счет письменно. Так появилась на свет пушкинская записка «О народном воспитании», которую издатели упрятали в самый дальний угол полного собрания сочинений, вырезав из нее для повседневного употребления только одну цитату, которую читатель без сомнения легко узнает. В этой «записке» поэт, имея в виду декабристов, утверждал, что именно «недостаток просвещения и нравст­венности вовлек многих молодых людей в преступные заблуж­дения». «Скажем более - продолжал он, - одно просвещение в состоянии удержать новые безумства, новые общественные бедствия...» Основу же этого просвещения Пушкин видел в воспитании патриотов, в серьезном изучении истории России.

что взошедший на Престол Император Николай I призвал опального великого поэта, чтобы привлечь его на свою сторону и взялся сам быть его цензором, чтобы в его сочинениях не проскочила - не дай Бог! - какая-нибудь крамола.
Вспомним, однако, что вызванный из Михайловской ссылки поэт вовсе не был тогда тем ПУШКИНЫМ, 200-летие которого мы сегодня отмечаем. Он был всего лишь известным стихотворцем, одним из нескольких, которых отличала тогдашняя публика. И Государь не сам призвал его в Москву, а всего лишь милостиво откликнулся на просьбу поэта. В первой половине 1826 года Пушкин написал новому Импе­ратору прошение, в котором изложил историю своей ссылки за «легкомысленные суждения» и добавил: «С надеждою на великодушие Вашего Императорского Величества, с истинным раскаянием и с твердым намерением не противуречить моими мнениями общепринятому порядку (в чем и готов обязаться подпискою или честным словом), решился я прибегнуть к Вашему Императорскому Величеству со всеподданнейшею моею просьбою...». Пушкин просил выпустить его из деревни и разрешить жить в столицах. В письме своему другу князю П.А.Вяземскому, написанному в те дни, он сетовал: «Жду ответа, но плохо надеюсь. Бунт и революция мне никогда не нравились, это правда; но я был в связи почти со всеми и в переписке с многими из заговорщиков. Все возмутительные рукописи ходили под моим именем, как все похабные ходят под именем Баркова. Если бы я был потребован комиссией, то я бы, конечно, оправдался, но меня оставили в покое...».

Пушкин надеялся не напрасно. Содержание беседы Государя Николая Павловича и Пушкина в Малом Никола­евском дворце Кремля в целом известно. Не раз цитировался ответ поэта на вопрос о том, где он был бы 14 декабря, окажись в Петербурге, однако редко упоминали о том, что Пушкин пообещал Царю «сделаться другим», и высказал свои мысли о причинах бунта, сославшись на «дурное воспитание молодежи». Молодой Государь попросил поэта изложить свои мысли на этот счет письменно. Так появилась на свет пушкинская записка «О народном воспитании», которую издатели упрятали в самый дальний угол полного собрания сочинений, вырезав из нее для повседневного употребления только одну цитату, которую читатель без сомнения легко узнает. В этой «записке» поэт, имея в виду декабристов, утверждал, что именно «недостаток просвещения и нравст­венности вовлек многих молодых людей в преступные заблуж­дения». «Скажем более - продолжал он, - одно просвещение в состоянии удержать новые безумства, новые общественные бедствия...» Основу же этого просвещения Пушкин видел в воспитании патриотов, в серьезном изучении истории России.

что взошедший на Престол Император Николай I призвал опального великого поэта, чтобы привлечь его на свою сторону и взялся сам быть его цензором, чтобы в его сочинениях не проскочила - не дай Бог! - какая-нибудь крамола.
Вспомним, однако, что вызванный из Михайловской ссылки поэт вовсе не был тогда тем ПУШКИНЫМ, 200-летие которого мы сегодня отмечаем. Он был всего лишь известным стихотворцем, одним из нескольких, которых отличала тогдашняя публика. И Государь не сам призвал его в Москву, а всего лишь милостиво откликнулся на просьбу поэта. В первой половине 1826 года Пушкин написал новому Импе­ратору прошение, в котором изложил историю своей ссылки за «легкомысленные суждения» и добавил: «С надеждою на великодушие Вашего Императорского Величества, с истинным раскаянием и с твердым намерением не противуречить моими мнениями общепринятому порядку (в чем и готов обязаться подпискою или честным словом), решился я прибегнуть к Вашему Императорскому Величеству со всеподданнейшею моею просьбою...». Пушкин просил выпустить его из деревни и разрешить жить в столицах. В письме своему другу князю П.А.Вяземскому, написанному в те дни, он сетовал: «Жду ответа, но плохо надеюсь. Бунт и революция мне никогда не нравились, это правда; но я был в связи почти со всеми и в переписке с многими из заговорщиков. Все возмутительные рукописи ходили под моим именем, как все похабные ходят под именем Баркова. Если бы я был потребован комиссией, то я бы, конечно, оправдался, но меня оставили в покое...».

Пушкин надеялся не напрасно. Содержание беседы Государя Николая Павловича и Пушкина в Малом Никола­евском дворце Кремля в целом известно. Не раз цитировался ответ поэта на вопрос о том, где он был бы 14 декабря, окажись в Петербурге, однако редко упоминали о том, что Пушкин пообещал Царю «сделаться другим», и высказал свои мысли о причинах бунта, сославшись на «дурное воспитание молодежи». Молодой Государь попросил поэта изложить свои мысли на этот счет письменно. Так появилась на свет пушкинская записка «О народном воспитании», которую издатели упрятали в самый дальний угол полного собрания сочинений, вырезав из нее для повседневного употребления только одну цитату, которую читатель без сомнения легко узнает. В этой «записке» поэт, имея в виду декабристов, утверждал, что именно «недостаток просвещения и нравст­венности вовлек многих молодых людей в преступные заблуж­дения». «Скажем более - продолжал он, - одно просвещение в состоянии удержать новые безумства, новые общественные бедствия...» Основу же этого просвещения Пушкин видел в воспитании патриотов, в серьезном изучении истории России.

что взошедший на Престол Император Николай I призвал опального великого поэта, чтобы привлечь его на свою сторону и взялся сам быть его цензором, чтобы в его сочинениях не проскочила - не дай Бог! - какая-нибудь крамола.
Вспомним, однако, что вызванный из Михайловской ссылки поэт вовсе не был тогда тем ПУШКИНЫМ, 200-летие которого мы сегодня отмечаем. Он был всего лишь известным стихотворцем, одним из нескольких, которых отличала тогдашняя публика. И Государь не сам призвал его в Москву, а всего лишь милостиво откликнулся на просьбу поэта. В первой половине 1826 года Пушкин написал новому Импе­ратору прошение, в котором изложил историю своей ссылки за «легкомысленные суждения» и добавил: «С надеждою на великодушие Вашего Императорского Величества, с истинным раскаянием и с твердым намерением не противуречить моими мнениями общепринятому порядку (в чем и готов обязаться подпискою или честным словом), решился я прибегнуть к Вашему Императорскому Величеству со всеподданнейшею моею просьбою...». Пушкин просил выпустить его из деревни и разрешить жить в столицах. В письме своему другу князю П.А.Вяземскому, написанному в те дни, он сетовал: «Жду ответа, но плохо надеюсь. Бунт и революция мне никогда не нравились, это правда; но я был в связи почти со всеми и в переписке с многими из заговорщиков. Все возмутительные рукописи ходили под моим именем, как все похабные ходят под именем Баркова. Если бы я был потребован комиссией, то я бы, конечно, оправдался, но меня оставили в покое...».

Пушкин надеялся не напрасно. Содержание беседы Государя Николая Павловича и Пушкина в Малом Никола­евском дворце Кремля в целом известно. Не раз цитировался ответ поэта на вопрос о том, где он был бы 14 декабря, окажись в Петербурге, однако редко упоминали о том, что Пушкин пообещал Царю «сделаться другим», и высказал свои мысли о причинах бунта, сославшись на «дурное воспитание молодежи». Молодой Государь попросил поэта изложить свои мысли на этот счет письменно. Так появилась на свет пушкинская записка «О народном воспитании», которую издатели упрятали в самый дальний угол полного собрания сочинений, вырезав из нее для повседневного употребления только одну цитату, которую читатель без сомнения легко узнает. В этой «записке» поэт, имея в виду декабристов, утверждал, что именно «недостаток просвещения и нравст­венности вовлек многих молодых людей в преступные заблуж­дения». «Скажем более - продолжал он, - одно просвещение в состоянии удержать новые безумства, новые общественные бедствия...» Основу же этого просвещения Пушкин видел в воспитании патриотов, в серьезном изучении истории России.

что взошедший на Престол Император Николай I призвал опального великого поэта, чтобы привлечь его на свою сторону и взялся сам быть его цензором, чтобы в его сочинениях не проскочила - не дай Бог! - какая-нибудь крамола.
Вспомним, однако, что вызванный из Михайловской ссылки поэт вовсе не был тогда тем ПУШКИНЫМ, 200-летие которого мы сегодня отмечаем. Он был всего лишь известным стихотворцем, одним из нескольких, которых отличала тогдашняя публика. И Государь не сам призвал его в Москву, а всего лишь милостиво откликнулся на просьбу поэта. В первой половине 1826 года Пушкин написал новому Импе­ратору прошение, в котором изложил историю своей ссылки за «легкомысленные суждения» и добавил: «С надеждою на великодушие Вашего Императорского Величества, с истинным раскаянием и с твердым намерением не противуречить моими мнениями общепринятому порядку (в чем и готов обязаться подпискою или честным словом), решился я прибегнуть к Вашему Императорскому Величеству со всеподданнейшею моею просьбою...». Пушкин просил выпустить его из деревни и разрешить жить в столицах. В письме своему другу князю П.А.Вяземскому, написанному в те дни, он сетовал: «Жду ответа, но плохо надеюсь. Бунт и революция мне никогда не нравились, это правда; но я был в связи почти со всеми и в переписке с многими из заговорщиков. Все возмутительные рукописи ходили под моим именем, как все похабные ходят под именем Баркова. Если бы я был потребован комиссией, то я бы, конечно, оправдался, но меня оставили в покое...».

Пушкин надеялся не напрасно. Содержание беседы Государя Николая Павловича и Пушкина в Малом Никола­евском дворце Кремля в целом известно. Не раз цитировался ответ поэта на вопрос о том, где он был бы 14 декабря, окажись в Петербурге, однако редко упоминали о том, что Пушкин пообещал Царю «сделаться другим», и высказал свои мысли о причинах бунта, сославшись на «дурное воспитание молодежи». Молодой Государь попросил поэта изложить свои мысли на этот счет письменно. Так появилась на свет пушкинская записка «О народном воспитании», которую издатели упрятали в самый дальний угол полного собрания сочинений, вырезав из нее для повседневного употребления только одну цитату, которую читатель без сомнения легко узнает. В этой «записке» поэт, имея в виду декабристов, утверждал, что именно «недостаток просвещения и нравст­венности вовлек многих молодых людей в преступные заблуж­дения». «Скажем более - продолжал он, - одно просвещение в состоянии удержать новые безумства, новые общественные бедствия...» Основу же этого просвещения Пушкин видел в воспитании патриотов, в серьезном изучении истории России.

что взошедший на Престол Император Николай I призвал опального великого поэта, чтобы привлечь его на свою сторону и взялся сам быть его цензором, чтобы в его сочинениях не проскочила - не дай Бог! - какая-нибудь крамола.
Вспомним, однако, что вызванный из Михайловской ссылки поэт вовсе не был тогда тем ПУШКИНЫМ, 200-летие которого мы сегодня отмечаем. Он был всего лишь известным стихотворцем, одним из нескольких, которых отличала тогдашняя публика. И Государь не сам призвал его в Москву, а всего лишь милостиво откликнулся на просьбу поэта. В первой половине 1826 года Пушкин написал новому Импе­ратору прошение, в котором изложил историю своей ссылки за «легкомысленные суждения» и добавил: «С надеждою на великодушие Вашего Императорского Величества, с истинным раскаянием и с твердым намерением не противуречить моими мнениями общепринятому порядку (в чем и готов обязаться подпискою или честным словом), решился я прибегнуть к Вашему Императорскому Величеству со всеподданнейшею моею просьбою...». Пушкин просил выпустить его из деревни и разрешить жить в столицах. В письме своему другу князю П.А.Вяземскому, написанному в те дни, он сетовал: «Жду ответа, но плохо надеюсь. Бунт и революция мне никогда не нравились, это правда; но я был в связи почти со всеми и в переписке с многими из заговорщиков. Все возмутительные рукописи ходили под моим именем, как все похабные ходят под именем Баркова. Если бы я был потребован комиссией, то я бы, конечно, оправдался, но меня оставили в покое...».

Пушкин надеялся не напрасно. Содержание беседы Государя Николая Павловича и Пушкина в Малом Никола­евском дворце Кремля в целом известно. Не раз цитировался ответ поэта на вопрос о том, где он был бы 14 декабря, окажись в Петербурге, однако редко упоминали о том, что Пушкин пообещал Царю «сделаться другим», и высказал свои мысли о причинах бунта, сославшись на «дурное воспитание молодежи». Молодой Государь попросил поэта изложить свои мысли на этот счет письменно. Так появилась на свет пушкинская записка «О народном воспитании», которую издатели упрятали в самый дальний угол полного собрания сочинений, вырезав из нее для повседневного употребления только одну цитату, которую читатель без сомнения легко узнает. В этой «записке» поэт, имея в виду декабристов, утверждал, что именно «недостаток просвещения и нравст­венности вовлек многих молодых людей в преступные заблуж­дения». «Скажем более - продолжал он, - одно просвещение в состоянии удержать новые безумства, новые общественные бедствия...» Основу же этого просвещения Пушкин видел в воспитании патриотов, в серьезном изучении истории России.

что взошедший на Престол Император Николай I призвал опального великого поэта, чтобы привлечь его на свою сторону и взялся сам быть его цензором, чтобы в его сочинениях не проскочила - не дай Бог! - какая-нибудь крамола.
Вспомним, однако, что вызванный из Михайловской ссылки поэт вовсе не был тогда тем ПУШКИНЫМ, 200-летие которого мы сегодня отмечаем. Он был всего лишь известным стихотворцем, одним из нескольких, которых отличала тогдашняя публика. И Государь не сам призвал его в Москву, а всего лишь милостиво откликнулся на просьбу поэта. В первой половине 1826 года Пушкин написал новому Импе­ратору прошение, в котором изложил историю своей ссылки за «легкомысленные суждения» и добавил: «С надеждою на великодушие Вашего Императорского Величества, с истинным раскаянием и с твердым намерением не противуречить моими мнениями общепринятому порядку (в чем и готов обязаться подпискою или честным словом), решился я прибегнуть к Вашему Императорскому Величеству со всеподданнейшею моею просьбою...». Пушкин просил выпустить его из деревни и разрешить жить в столицах. В письме своему другу князю П.А.Вяземскому, написанному в те дни, он сетовал: «Жду ответа, но плохо надеюсь. Бунт и революция мне никогда не нравились, это правда; но я был в связи почти со всеми и в переписке с многими из заговорщиков. Все возмутительные рукописи ходили под моим именем, как все похабные ходят под именем Баркова. Если бы я был потребован комиссией, то я бы, конечно, оправдался, но меня оставили в покое...».

Пушкин надеялся не напрасно. Содержание беседы Государя Николая Павловича и Пушкина в Малом Никола­евском дворце Кремля в целом известно. Не раз цитировался ответ поэта на вопрос о том, где он был бы 14 декабря, окажись в Петербурге, однако редко упоминали о том, что Пушкин пообещал Царю «сделаться другим», и высказал свои мысли о причинах бунта, сославшись на «дурное воспитание молодежи». Молодой Государь попросил поэта изложить свои мысли на этот счет письменно. Так появилась на свет пушкинская записка «О народном воспитании», которую издатели упрятали в самый дальний угол полного собрания сочинений, вырезав из нее для повседневного употребления только одну цитату, которую читатель без сомнения легко узнает. В этой «записке» поэт, имея в виду декабристов, утверждал, что именно «недостаток просвещения и нравст­венности вовлек многих молодых людей в преступные заблуж­дения». «Скажем более - продолжал он, - одно просвещение в состоянии удержать новые безумства, новые общественные бедствия...» Основу же этого просвещения Пушкин видел в воспитании патриотов, в серьезном изучении истории России.

НАУЧНАЯ РАБОТА
ПО ИССЛЕДОВАНИЮ МЕМУАРНОЙ ПОВЕСТИ "ПРО МАЛЕНЬКУЮ КАТЕНЬКУ" ЕКАТЕРИНЫ НИКОЛАЕВНЫ ЩЙРОВСКОЙ
Глава I. Факт публикации
Со времени своего написания в 1970 году повесть "Про малень­кую Катеньку" была напечатана только один раз - в альманахе Рос­сийского дворянского собрания № 5 за 1996 год. Альманах этот мало известный и специфический посвящен прошлому и настоящему россий­ского дворянства.
К опубликованию повесть представила родная сестра автора А.Н.Доррер.
Глава П. Биографические сведения об авторе.
Е.Н.Щировская родилась в 1905 году в г.Харькове. ЕЕ отец Ни­колай Николаевич Рагозин - дворянин древнего рода, офицер русской армии. Мать - Варвара Алексеевна Рагозина /в девичестве Озерова/ происходила из старинной дворянской фамилии, восходящей к ХУП веку
Е.Н.Щировская училась в гимназии, но не окончила ее, т.к. в 1918 году гимназию расформировали. Работала в Харьковской научной /университетской/ библиотеке, В 1930 году вышла замуж за; очень талантливого поэта Владимира Евгеньевича Щировского. Е.Н.Щировская близко знала М.Волошина, бывала в его доме в Коктебеле.
Во время голода начала 30-х годов Екатерина Николаевна очень нуждалась. Ее муж был арестован НКВД и некоторое время провел в тюрьме. После его освобождения семья Щировских переехала в Керчь. В Керчи Щировская окончила курсы медсестер. Работала в Доме инва­лидов.
После гибели мужа /он погиб на фронте в 1941 году/ она эваку­ировалась в г.Нефтекумск /Ставропольского края/ вместе со своим маленьким сыном. В Нефтекумске она прожила с сыном и внуками до самой своей смерти в 1983 году.
Екатерина Николаевна Щировская часто рассказывала внукам о
событиях своего детства, о своей бабушке Екатерине Васильевне Озеровой /в девичестве Чемесовой/, которая любила вспоминать свои детские годы, родительский дом, родную Казань.
Ее-то воспоминания, записанные Е.Н.Щировской, и легли в ос­нову повести "Про маленькую Катеньку".
Глава Ш. Тема произведения
В повести "Про маленькую Катеньку" описывается быт и нравы дворянской семьи середины прошлого века, увиденные глазами ребен­ка.
В русской литературе к воспоминаниям детства обращались Тол­стой, Аксаков, многие другие писатели, но Е.Н.Щировская избежала подражания и нашла свое видение этой темы.
В повести показан дух, царящий в доме господ Чемесовых, бла­гожелательное, уважительное и даже любовное отношение всех членов этой большой семьи друг к другу и к людям вообще.
Повесть дает представление об образе жизни, о семейном ук­ладе поместного дворянства той поры, рисует картины природы По­волжья, воссоздает колорит эпохи, описывает детское видение мира, чувства и впечатления главной героини повести - Катеньки Чемесо­вой - маленькой Катеньки.
В повести отображена безбедная жизнь дома Чемесовых.
В это страшное время, рассказывая о своем детстве, бабушка Екатерины Николаевны "уводила" детей от нелепого, злобного; мира -в мир добра и любви.
А через много лет ее рассказ уже для своих внуков повторила Е.Н.Щировская и новое поколение слушало "про Катеньку" и училось добру.
Глава 1У. Жанр произведения
•"Про маленькую Катеньку" - мемуарная повесть. Повесть - потому, что это произведение повествовательного, описательного характера с сюжетом менее сложным, чем в романе. Мемуарная повесть потому, что она написана не в момент, когда происходят описанные в ней собы­тия, а гораздо позже и написана по памяти.
Глава У. Композиция и язык произведения
а/ Композиция
Повесть имеет внесюжетный элемент - предисловие. Она состо­ит из отдельных эпизодов, которые с точки зрения композиции соеди­нены между собой только участием в них одних и тех же персонажей. Сюжетных линий, проходящих через все произведение - не прослежива­ется. Четкого сюжета нет. Все эпизоды связаны между собой, в основ­ном, только по стилю и духу повествования. Именно благодаря стили­стическому единству и общности настроения, произведение не создает впечатления лоскутности, пестроты, а совсем напротив, кажется це­лостным, единым.
б/ Язык произведения
Повесть написана хорошим, классическим русским языком.Автор прибегает к выражениям, которые были свойственны этой среде.
В повести употреблены галлицизмы: мон шер, мон фред, ма тант, мешант гарсон и др.
Искажения в стилистических целях французской и русской речи /в словах Сашеньки и Насырки/. Во множестве употреблены ласкатель­ные имена - Катенька, маменька, Коленька, Катенька Захаровна. Лексика употреблена в основном нейтральная.
Глава У1. Анализ содержания
В повести "Про маленькую Катеньку" описывается жизнь и нравы казанских дворян Чемесовых. В семье Чемесовых было четверо детей: Коля, Володя, Саша и Катя. Самая младшая из них Катя родилась в Ка­зани во время ужасного пожара, уничтожившего чуть ли не половину города. Потом братья дразнили ее, уверяя, что она смугла потому, что нашли ее в угольках, заставляли тщательно мыть лицо, чтобы отмыть сажу.
Самым близким ей человеком была няня - татарка. Катенька очень
любила няню. Она называла ее ласково - Душарка / наверное, слово Душарка произошло от душенька/. Няня Катю звала так же. Душарка и маленькая Катенька жили в одной комнате. У Душарки был сундук. Всякий раз, когда она открывала его, там лежал пряник для Кати. Между крепостной Душаркой и барышней Катенькой Чемесовой сложились по-настоящему близкие, любовные отношения. Но и Катя не оставалась в долгу. Иногда братья спрашивали: "Хочешь заработать пятак? Ка­тенька хотела, она помнила, что к Душарке придет ее сын Миша /хоро­ший сапожник, но пьяница/, и деньги ему всегда нужны. Чтобы полу­чить пятак, Катя должна была на корточках оббежать вдоль стены вокруг всего зала не разгибаясь и не останавливаясь. Это было очень тяжело, но ей это все-таки удавалось. Катя несла пятак няне. Душар­ка прятала деньги в сундук и хвалила ее. Но и Миша не был не­благодарным. Однажды он сделал для Катеньки изящные туфельки из серовато-серебристой ткани. Она очень любила эти туфельки и надевала только по большим праздникам.
Катенька была доброй и отзывчивой девочкой. Однажды, играя в саду, она со своей собачкой забежала в грот, который был сделан неподалеку. Там она встретила "черного человека" - монаха или прос­то мужика /который уж очень был похож на разбойника/, одетого в чер­ное. Он ей сказал, чтобы она не выдавала его, а принесла лучше еды. Катя перепугалась, побежала домой и рассказала все Душарке. Душар­ка велела ей обо всем молчать, а сама приказала принести ему хле­ба и мяса.
Однажды власти потребовали от Екатерины Васильевны Чемесовой /матери маленькой Катеньки/ сдать рекрута. Екатерина Николаевна долго советовалась со старостой: кого ? Наконец решили отдать одно-) го молодого мужика. Он приходил к барыне - падал на колени, прося оставить его в деревне, но все-таки его забрали. Катенька этот слу­чай восприняла близко к сердцу; она почувствовала, какая это огром­ная ответственность безраздельно распоряжаться чужими судьбами.
Катенька очень любила животных. Однажды Душарка позвала Катю в
кухню и сказала ей: "Пойди посмотри, что принес чужой мужик". Оказалось, что мужик принес маленького щенка. Кате он очень понра­вился и его купили, назвали Мальчик. Мальчик на долгие годы стал преданным другом Катеньки.
Господа Чемесовы были религиозны, но религиозность их была разумной. Детей постом не изнуряли. В Великий пост постились только первую, четвертую и страстную недели, в другие же только по средам пятницам. На Рождество и Пасху пекли пироги. Дворовые приходили поздравлять барыню. Особо уважаемым людям Екатерина Николаевна са­ма подносила стопку водки и деньги. Других угощали дети. Господа дарили дворовым праздничные подарки.
В семье Чемесовых особое внимание уделялось образованию. Екате рина Николаевна наняла для детей учителя танцев и в доме был устроен танц-класс. У Коленьки и Володеньки был гувернер Павел Василье­вич /студент/, обучавший мальчиков разным наукам. Французскому де­тей учила няня Сашеньки - француженка Мими.
Катенька отличалась известной храбростью. Когда ей приходилось проезжать через "дунькино" ущелье /по преданию во времена Пугаче­ва в этом ущелье действовала шайка Дуньки - отважной и знаменитой на Казанщине разбойницы/, она не боялась - у нее был маленький двухствольный дамский пистолет. Он придавал ей уверенность, хотя пуль и пороха у Кати, конечно, не было.
К Чемесовым в гости часто приезжали друзья и родственники. Однажды дом Екатерины НиколаевныЧемессвой посетили ее дальние род­ственники /братья и сестра/ - тетя Лиза, дядя Валера и дядя Гриша /так называла их Катя/. Особенно Катенька любила дядю Гришу. Он участвовал в Отечественной войне 1812 года, был тяжело ранен, поте­рял ногу. Дядя Гриша частенько приглашал маленькую Катеньку к себе в комнату и угощал ржаным хлебом и медом. Катя с волнением и любо­пытством рассматривала его боевые ордена. Она очень любила визиты к доброму и милому дяде Грише.
Время шло. Маленькая Катенька выросла и перестала быть малень-
кой - ей уже больше двадцати. Катя стала выезжать в свет, бывала на балах. Через г-жу Батюшкову она познакомилась с полковником Алексеем Федоровичем Озеровым. Озеров стал ухаживать за Катей, сде­лал ей предложение и вскоре они поженились. У них родилось четверо дочерей, старшей из которых была Варвара Алексеевна - мать Екатери­ны Николаевны Щировской /Рагозиной/.
Замужеством главной героини повесть "Про маленькую Катеньку" и заканчивается.
Глава УП. Общие выводы.
Повесть Екатерины Николаевны Щировской "Про маленькую Катеньку" рассказывает о жизни средне-поместного русского дворянства второй половины XIX века.
Повесть пропитана духом благородства, спокойствия и размереннос­ти. Отношения между людьми были подчинены традициям и правилам фор­мировавшихся и отбиравшихся веками. Все персонажи повести относятся друг к другу в высшей степени уважительно и даже любовно. Между людь­ми нет антагонизма. Дети послушны, им даже не приходит в голову ос­лушаться родителей. Между господами и крепостными существуют почти­тельные отношения. Каждый учитывает интересы другого.
В дворянеко-интеллигентных семьях, подобных Чемесовым, большое внимание уделялось образованию детей. Дети получали свободное зна­ние языков, умения и навыки, позволяющие им занять достойное положе­ние в тогдашнем обществе.
От повести "Про маленькую Катеньку" веет духом благородной ста­рины, она дышит покоем и любовью, которые в наше время безвозвратно утрачены.
Девятнадцатый век в России был бурным и насыщенным событиями, но они не отразились в повести - не затронули господ Чемесовых. Сла­бый, как бы приглушенный, отзвук того времени отразился в таких мо­ментах, как хромота дяди, потерявшего ногу еще при Бородине, отчаяние мужика, увозимого в солдаты - может быть на оборону Севастополя,
появление "черного человека" в саду у Чемесовых и сочувствие к нему няни.
Повесть "Про маленькую Катеньку" - это образец взаимоотно­шений. Она может дать многое современному читателю. Повесть раскрывает перед ним чудный мир дома господ Чемесовых, державшийся на любви и благородстве. Показывает, как и чем жили наши предки в да­лекой России середины XIX века.
Повесть в наше трудное время может научить современного читателя тому, от чего отвыкли и чему разучились - уважению, благород­ству и любви друг к другу.


Студент группы 311 ХГПУ Иванов Павел. Херсон. 2000 г.

Стихи Николая Майорова
Николай Майоров – замечательный поэт-фронтовик, приживший короткую, но яркую жизнь. Он погиб на фронте подобно многим и многим профессиональным поэтам той поры. Поэты умирают слишком рано и «охотно»… Скольких уж нет… Блистательных гениев и просто талантливых авторов… Александр Сергеевич Пушкин – умер в 37 лет; Михаил Лермонтов – в 27; Николай Гумилёв – в 35; Александр Блок – в 40; Иван Савин – в 27; Марина Цветаева – в 48 лет… А Николай Майоров умер в 23 года… Он прожил безумно мало. Куда же он торопился, уходя из мира людей в лучшую реальность? Может быть, он хотел поскорее воссоединиться со своими гениальными предшественниками. Вот, какая подобралась «в пурпурных мирах, рассечённых золотым мечём» (А.Блок) прекрасная компания. Там, может быть, сидит он на облаках с Пушкиным, Лермонтовым и Гумилёвым и рассуждает о поэзии, о судьбах этого мира, таких трагических и горьких…

Стихотворение «Торжество жизни» посвящено пилоту боевого самолёта. Замечательные метафоры: «Восходом солнца цвел Восток… » и «Звёзд изумрудные цветы». Последняя метафора очень красивая: прямо-таки Гумилёвская. В данном стихотворении поэт рассуждает о судьбе истребителя – самолёта и человека. Небесная крылатая птица-самолёт хотела жить. Она рвалась к облакам, к Солнцу, такому тёплому и прекрасному… Но боевой сокол упал на землю. Погиб пилот, а с ним улетела на небеса душа воина. Но его место занял другой. Так же и мы – поэты: одни умирают в расцвете лет, а другие приходят им на смену… Приходят, чтобы так же уйти, не дожив до старости… Такова жизнь: се-ля-ви…

В стихотворении «Творчество» автор рассуждает о искусстве и о судьбах художников. Он, действительно, черпал вдохновение из тех же источников, откуда пил Бетховен и другие замечательные авторы нотных клавиров, картин и стихов. Такова судьба каждого крупного художника: не дописав своей лучшей картины, уйти в мир иной, оставляя в наследство свои кисти и холсты последующим поколениям… Кто знает, может быть существуем мы – теперешние поэты – только потому, что такие, как Николай Майоров, уйдя слишком рано, оставили нам свои замечательные краски и холсты? – Пишите! – как бы сказали они нам,- пусть память о нас помогает вам в жизни и в творчестве! Так будем же помнить!
Павел Иванов-Остославский.

Торжество жизни

Рассвет сочился будто в сите,
Когда в звенящем серебре
Рванулся резко истребитель
Косым движением к земле.
Пилот, в бесстрашье шансы взвесив,
Хватался в спешке за рули,
Но все дороги с поднебесья
К суровой гибели вели.
И с жаждой верной не разбиться,
Спасая в виражах мотор,
Хотел он взмыть, но силу птицы
Презрели небо и простор.
Она всё тело распластала,
Скользя в пространстве на крыле,
И вспышкой взрыва и металла
Жизнь догорела на земле.
...А сила ветра так же крепла,
Восходом солнца цвёл восток,
И на земле сквозь дымку пепла
Пробился утренний цветок.
Уже истлели тело, крылья,
Но жизнь, войдя с людьми в родство,
Презрев пред гибелью бессилье,
Своё справляла торжество.
Как прежде, люди в небо рвались
В упорной жажде высоты.
А в небе гасли, рассыпались
Звёзд изумрудные цветы.
И пахли юностью побеги
Ветвей. Прорезав тишину,
Другой пилот в крутом разбеге
Взмыл в голубую вышину.
Мир был по-прежнему огромен,
Прекрасен, радужен, цветист;
И с человечьим сердцем вровень
На ветке бился первый лист.
И, не смущаясь пепла, тлена,
Крушенья дерзостной мечты,
Вновь ликовала кровь по венам
В упорной жажде высоты!

1938


Творчество
Есть жажда творчества,
Уменье созидать,
На камень камень класть,
Вести леса строений.
Не спать ночей, по суткам голодать,
Вставать до звёзд и падать на колени.
Остаться нищим и глухим навек,
Идти с собой, с своей эпохой вровень
И воду пить из тех целебных рек,
К которым прикоснулся сам Бетховен.
Брать в руки гипс, склоняться на подрамник,
Весь мир вместить в дыхание одно,
Одним мазком весь этот лес и камни
Живыми положить на полотно.
Не дописав,
Оставить кисти сыну,
Так передать цвета своей земли,
Чтоб век спустя всё так же мяли глину
И лучшего придумать не смогли.

1940
Творчество Афанасия Афанасьевича Фета (Шеншина).

Афанасий Фет – это один из великих авторов, находящихся во времени между «Золотым Веком» и «Веком Серебряным» русской поэзии. Вторым великим считается Тютчев.

Поэзия Фета и Тютчева – это тот эстетический образец, который считается идеальным до сих пор. Если у образованного русского человека спросить: «Кто для Вас самый известный и самый привычный автор?», он без сомнения сходу назовёт имена: Александр Сергеевич Пушкин, Фёдор Тютчев и Афанасий Фет. Фактически, имена этих трёх великих стихотворцев стали синонимом русской поэзии. Они живут не только в нашем сознании, но и в нашем подсознании. Без их чарующих, прекрасных стихов не было бы, наверное, Блока, Гумилёва и Цветаевой. Или они были бы совершенно иными.

Афанасий Фет является мастером салонной или альбомной поэзии. У его стихов – высокий уровень окультуренности, литературности, школы и мастерства, полученного на примерах поэзии предшествующих авторов.

В первом стихотворении данной подборки «Ты мелькнула, ты предстала… » автор описывает те чувства, которые в его душе вызывают произведения гениального польского композитора Фредерика Шопена. Но, может быть, и другое: лирический герой Фета под звуки Шопеновских вальсов встретился на светском рауте или на балу с прекрасной молодой девушкой, в которую сразу влюбился. Поэт описывает различные оттенки и полутона того всеохватывающего чувства, имя которому любовь… «Ты руки моей коснулась, Разом сердце встрепенулось… » пишет поэт. Так бывает только в юности, в 15-16 лет. Автор описывает прелесть первого сильного чувства к женщине.

В стихотворении «Шумела полночная вьюга… » автор изображает удивительно красивую обстановку вьюжного вечера, когда двое – он и она – сидят рядом у растопленного камина. Им печально и тоскливо, но они любят друг друга. Их сердца томятся сладкой пыткой любви, которую трудно выказать и трудно в себе унять… Афанасий Фет был тончайшим лириком. И это стихотворение является тому важнейшим подтверждением.

В стихотворении «Щечки рдеют алым жаром… » автор создаёт ещё одну чудесную картину обстановки любви и нежности. Стихотворение написано мастерски, весьма технично и с глубокими и проникновенными чувствами.

Иной талантливый стихотворец, живущий в наше время, может спросить: «Я тоже пишу хорошие стихи, почему же меня не замечают и не ценят, как ценили Фета, Пушкина, Симонова и некоторых других блистательных авторов?!». Мой ответ на этот важный для каждого действительно интересного художника вопрос я могу дать такой. Каждому гениальному писателю нужен гениальный читатель. Знаете, почему Гениев прошлого мы считаем таковыми, ценим и любим их? А потому, что общественное мнение той поры, когда писали эти авторы, восприняло их как гениев. Ну, разумеется, в этом деле огромную роль сыграли пиар, пробивная сила автора, способность нравиться людям, чисто по-человечески, как личность, а не только, как художник. Но есть во всём этом деле ещё один нюанс: в России 19 и первой четверти 20 века был очень мощный слой культурных, образованных и пишущих людей. Они, пусть и не были столь способны к литературе, как их кумиры, но они тоже сами писали. Они понимали толк в поэзии. Не забывайте, что во всех губернских городах, не говоря уже о Санкт-Петербурге и Москве было множество дворянских гостиных, где клубились талантливые и не очень местные литераторы. Мода на хорошую поэзию и хорошую литературу вообще была сильна в тогдашнем русском дворянском обществе. Революция 1917 года уничтожила весь этот культурный слой. Многие эти люди погибли в кровавом водовороте гражданской войны, многие ушли за границу. Они жили блистательными стихами и хорошей прозой. Поэтому поэты и писатели в дореволюционной России так ценились. Ну, а сейчас серые обыватели, из которых и состоит в основном читающее общество, очень мало нуждается в сильной поэзии. Им бы подавай только тексты Донцовой или Марининой. Даже, если среди нас, живущих в начале 21 века, живёт свой Пушкин, свой Лермонтов, Блок, Есенин и свои другие гениальные поэты, их всё равно никто и никогда не признает гениальными. Это не произойдёт по той простой причине, что у блистательных писателей нет таких же блистательных читателей, которые тонко бы разбирались в искусстве слова, были так же, как поэты, развиты эстетически и духовно.
Павел Иванов-Остославский.
Шопену
Ты мелькнула, ты предстала,
Снова сердце задрожало,
Под чарующие звуки
То же счастье, те же муки,
Слышу трепетные руки —
Ты еще со мной!

Час блаженный, час печальный,
Час последний, час прощальный,
Те же легкие одежды,
Ты стоишь, склоняя вежды,—
И не нужно мне надежды:
Этот час — он мой!

Ты руки моей коснулась,
Разом сердце встрепенулось;
Не туда, в то горе злое,
Я несусь в мое былое,—
Я на все, на все иное
Отпылал, потух!

Этой песне чудотворной
Так покорен мир упорный;
Пусть же сердце, полно муки,
Торжествует час разлуки,
И когда загаснут звуки —
Разорвется вдруг!
1882

* * *
Шумела полночная вьюга

В лесной и глухой стороне.
Мы сели с ней друг подле друга.
Валежник свистал на огне.
И наших двух теней громады
Лежали на красном полу,
А в сердце ни искры отрады,
И нечем прогнать эту мглу!
Березы скрипят за стеною,
Сук ели трещит смоляной...
О друг мой, скажи, что с тобою?
Я знаю давно, что со мной!


* * *
Щечки рдеют алым жаром,
Соболь инеем покрыт,
И дыханье легким паром
Из ноздрей твоих летит.

Дерзкий локон в наказанье
Поседел в шестнадцать лет...
Не пора ли нам с катанья?—
Дома ждет тепло и свет —

И пуститься в разговоры
До рассвета про любовь?..
А мороз свои узоры
На стекле напишет вновь.
1842




Творчество Ивана Алексеевича Бунина

Иван Бунин – очень упоительный и мастерский автор. Один из лучших поэтов «Серебряного Века». Что же касается его прозы, то за неё он получил Нобелевскую премию (за мемуарную повесть «Жизнь Арсеньева»). Данная мемуарная повесть написана прекрасным русским языком. Она содержит дивные картины русской природы, какие характерны для средней полосы, для Орловской губернии. Действие происходит примерно в последние 20 лет существования Российской Империи. Автор переживает различные коллизии: любовь, отношения с братьями, смерть любимой лошади от пневмонии, напоенной холодной водой после продолжительной езды. Автор передаёт читателю свою глубочайшую любовь к родной природе, родной земле и к русским людям. Лирический герой автора принадлежал к роду дворян Арсеньевых. Я не поленился и посмотрел в гербовник дворянских родов Российской Империи: а есть ли такой род там? Да, есть. Это историческое семейство русских дворян, записанное в 6 часть бархатных книг, что говорит о принадлежности господ Арсеньевых к древнему русскому дворянству (которое доказало принадлежность к благородному сословию до 1685 года).

Автор написал дневник, который называется «Дни окаянные». В этой книге описывается революция, происходящая в России в 1917 году. Иван Алексеевич стал свидетелем и идеологическим участником всего этого кровавого мракобесия. Писатель однозначно принял сторону Белой Гвардии. Он в своих произведениях защищал русскую культуру, сложившуюся веками, он был апологетом русского дворянства и интеллигенции, которые стали главной мишенью большевиков. Огромная заслуга Ивана Алексеевича перед русским народом состоит в том, что он имел литературное и гражданское мужество защищать с пером в руках, которое было для него мощным оружием борьбы, идеалы Чести, Благородства, Подвижничества во имя Отечества и Народа. Он защищал Монархию тогда, когда это было совершенно не модно, тем самым выполняя священный долг каждого русского дворянина. Писатель с сарказмом и презрением говорит о коммунистах в «Днях окаянных». Наверное, трудно было найти в те времена человека, который любил бы своё Отечество больше, чем Иван Бунин.

Лично мне также очень нравятся и поэтические произведения автора. Иван Бунин был тончайшим лириком, который нежно и любовно относился к русской природе и русской истории. Стихотворение «Курган разрыт. В тяжелом саркофаге… » это прелестная картина, изображающая эпизод античной истории. Мне это стихотворение очень нравится. Оно очень яркое и образное. Оно прививает любовь к истории, так, как, пожалуй, не прививает любви к ней школьная и вузовская дисциплина, изучающая прошлое материальной культуры и человеческого общества. Во дни туманной юности, как говорится, я не раз подслушивал в свободное от основных лекций время пары на историческом факультете. Там у меня училась девушка, которая была меня моложе на один курс и на два года по возрасту. Подслушивая лекции по археологии и культурной антропологии, я часто декламировал про себя это блистательное стихотворение. Поскольку мой филфак учился во вторую смену, а истфак в первую, я мог слушать выступления и профессоров-историков и профессоров-филологов. Когда я принёс на занятия по «Истории Украины» один из двенадцати томов Истории Государства Российского, изданный в конце 19 века, с преподавателем случился приступ зависти и бешенства. Он сказал мне, что я всё равно не буду зарабатывать деньги преподаванием истории, так зачем же я лезу в эту сферу?! Но я лез, потому что мне было интересно. А вдохновило меня на любовь к истории стихотворение Ивана Бунина. Хотя и любовь к девушке тоже. Стихотворение «Молчат гробницы, мумии и кости… » тематически примыкает к первому. В нём говорится о непреходящей ценности слова. Ведь история начинается только тогда, когда появляются письменные источники, то есть книги. Прошлое, которое существовало до возникновения письменности, называется доисторическим. Без литературы нет истории. Иван Бунин является прекрасным автором стихов о любви. Об этом свидетельствует поэтическая миниатюра «Снова сон, пленительный и сладкий… ». В стихотворении «Поэт» автор рассуждает о трагической доле каждого истинно талантливого поэта. Поэт знает нужду, голод и болезни. Он мучатся из-за козней, которые строит ему беспринципный и жестокий мир людей. Перейдя придел физических и душевных страданий, он, наконец, умирает. И какая же ему благодарность от людей? Только цветы на могилу. В моей душе возникает вопрос: а можно ли как-то избегнуть столь печальной участи? Думаю, нет. Каждый человек при рождении (точнее, в ходе внутриутробного развития) получает определённый набор личностных качеств. Эти качества в процессе жизни эволюционизируют, развиваются и гаснут. Но человек не способен преодолеть какой-то «потолок», который дан ему от природы. «Какой у колыбельки, такой и у могилки» - говорит русская народная мудрость. У поэта нет другого пути: он или станет поэтом или… всё равно станет поэтом. Третьего не дано. Против своей природы не пойдешь, как не крути.
Павел Иванов-Остославский.
* * *
Курган разрыт. В тяжелом саркофаге

Он спит, как страж. Железный меч в руке.
Поют над ним узорной вязью саги,
Беззвучные, на звучном языке.
Но лик скрыт  опущено забрало.
Но плащ истлел на  ржавленой броне.
Был воин, вождь. Но имя Смерть украла
И унеслась на черном скакуне.
1906

Слово
Молчат гробницы, мумии и кости,—
Лишь слову жизнь дана:
Из древней тьмы, на мировом погосте,
Звучат лишь Письмена.

И нет у нас иного достоянья!
Умейте же беречь
Хоть в меру сил, в дни злобы и страданья,
Наш дар бессмертный — речь.
Москва, 1915

Сон
Снова сон, пленительный и сладкий,
Снится мне и радостью пьянит,-
Милый взор зовет меня украдкой,
Ласковой улыбкою манит.

Знаю я - опять меня обманет
Этот сон при первом блеске дня,
Но пока печальный день настанет,
Улыбнись мне - обмани меня!
1898

Поэт
Поэт печальный и суровый,
Бедняк, задавленный нуждой,
Напрасно нищеты оковы
Порвать стремишься ты душой!

Напрасно хочешь ты презреньем
Свои несчастья победить
И, склонный к светлым увлеченьям,
Ты хочешь верить и любить!

Нужда еще не раз отравит
Минуты светлых дум и грез,
И позабыть мечты заставит,
И доведет до горьких слез.

Когда ж, измученный скорбями,
Забыв бесплодный, тяжкий труд,
Умрешь ты с голоду,- цветами
Могильный крест твой перевьют!
1886


Творчество Николая Ивановича Братана (Баранова).
С Николаем Ивановичем Братаном (Барановым) я был знаком лично около десяти лет. Он в своё время был самым известным поэтом и прозаиком города Херсона и Херсонской области. Он являлся кавалером нескольких орденов, заслуженным деятелем искусств Украины. Здесь представлены его стихи в моём переводе. Николай Иванович не любил текстуальные переводы, но любил, когда его украиноязычные стихи перекладывают на русский язык, внося в них значительный элемент своего художественного видения, своей личности. Он любил повторять: «Переводчик прозы – это раб; переводчик поэзии – это соперник!». С этим его утверждением нельзя ни согласиться. Таким образом, став переводчиком его стихов, я превратился в его соперника. Возникла своеобразная литературная дуэль. Русский читатель, живущий в России, наверное не поймёт в полной мере стихотворения, написанные по-украински. Поэтому здесь я привожу только свои русскоязычные переводы стихов автора, сделанные с украинского.

Николай Братан был в высшем смысле этого слова профессионалом. У него была школа, было мастерство, хотя уже в последние годы его стихи стали эмоционально блекнуть, тускнеть, умирать. Последние его книги (а их у него было аж около шестидесяти!) были составлены из безэмоциональных, холодных, как бы умирающих, стихотворений. Он в последние время «выезжал» только на мастерстве, наработанном десятилетиями. Братан увидел во мне мастера, поэтому относился ко мне с большим уважением. Он был своего рода гурманом и смаковщинником хорошей поэзии, любил как бы «пережевывать» и «перемалывать» снова и снова понравившиеся ему стихи других авторов. Благо, отличные стихи другие поэты ему иногда приносили. Я дружил с поэтом около десятка лет пока нас не перессорили злые языки. Была у нас в Херсоне одна старушонка, которая ходила на Главпочтамт и встречалась там с офицерами СБУ, чтобы передать им очередной донос, написанный на херсонских литераторов. Эта сексотка-стукачка нас и развела…

Николай Иванович был человеком жестким, волевом, решительным и бескомпромиссным. В этом были и свои плюсы и свои минусы.

Дипломов у Братана было два: один офицерский, полученный после окончания артиллерийского училища (дослужился до капитана), второй филологический, который он получил после окончания филологического факультета Одесского Государственного Университета. Видимо, его принадлежностью к армии объясняется то обстоятельство, что он немалую часть своего поэтического творчества написал о войне.

Стихотворение «Часовые» рисует такую картину: во время гражданской войны юнкера охраняют железную дорогу от неприятеля. Стихотворение «Артиллеристы» было особенно дорого сердцу Николая Ивановича. Он свято относился к памяти о Великой Отечественной войне. В нём сочетается память о войне и принадлежность автора к «Царице полей». Это стихотворение является для поэта программным. В стихе показана вся горечь и боль безысходной борьбы с превосходящими силами противника. На пшеничной меже на краю поля где-то в средней России осталось одно разбитое орудие и два бойца-артиллериста при нём. Уже нет снарядов, уже отлетел от пушки замок, запирающий ствол. Но они – сержант и старшина - не падают духом и не сдаются. Они остались без гаубицы, но настоящий солдат может воевать с врагом, имея любое вооружение. У них осталась одна граната. Одна на двоих… И вот сержант с единственной гранатой на перевес лезет навстречу последнему танку, оставшемуся на ходу после метких попаданий артиллеристов. Он подрывает танк вместе с собой. Финал стихотворения трагичен: один погибает, а другой остаётся жить в полном одиночестве… Ему хочется выть от боли и отчаяния, но его всё равно никто не услышит. На пшеничном поле замирает последний немецкий танк. Он загорается химическим пламенем, поджигая вокруг себя колосья спелой пшеницы… Этот танк остаётся стоять – как красноречивый свидетель мужественности и отваги русского солдата. Все погибли – вся обслуга орудия, и только один боец остался лежать на краю пашни живой. Враг остановлен – всё. Теперь он точно останется в живых. Теперь он испытает боль за всех тех его товарищей, которые не дожили до этой счастливой и в тоже время горькой минуты. Для автора особенно трагичной была деталь: образ несжатой пшеницы, загорающейся от пламени подбитого фашистского танка. Как природный крестьянин, автор испытал глубочайшую боль от этой недожатой пшеницы. Вот бы её собрать и смолоть, вот бы из неё сделать хлеб: горячий, румяный, с ноздристой коркой пышащей жаром и здоровьем… Но этот хлеб некому собирать… Все погибли…

В стихотворении «Укор» поэт рассуждает о графоманах, мощно лезущих на вершины литературного Олимпа, но так и не научившихся писать стихи. Они впадают в гордыню, тщеславие и высокомерие, не видя и не понимая своим скудным умишкой, что являются просто низкопробными банальными бумагомарателями, шарлатанами от литературы. Никакие Шевченковские премии и другие высоки регалии не заставят поверить умного человека в их талантливость и заслуженность. Графоман всегда остаётся графоманом. О нём знатоки всегда будут говорить: «А король-то голый!». Но сами бездари – такие себе Великие и Ужасные Гудвины колхозной литературы - этого не понимают…

Николай Иванович был человеком, который до самой смерти в 75-летнем возрасте оставался активным и трудоспособным человеком. Последнее стихотворение данной подборки об этом. В стихотворении «Слухи о старости преувеличены» поэт рассказывает читателю от имени своего лирического альтер эго о всех красотах и прелестях этого мира. Он хочет пешком пройти горизонт, и попав за его край, зачерпнуть в небе звёзды. Автор желает ещё раз в сотый или даже тысячный раз испытать любовь юной прелестницы. Герой стихотворения хочет писать и выступать публично со своими стихами, хотя он уже стар и у него большая лысина и седина. Герой стихотворения полон жизненных сил. Он любит жизнь и умеет жить, замечая в своём бытие самые прекрасные и отрадные моменты.

У Николая Братана мы – теперешние поэты – можем учиться профессионализму, культуре слова, оптимизму и вере в себя.
Павел Иванов-Остославский.


По мотивам Николая Братана."Дожинок."

1

Часовые

Станция. Буря.
Ночь. Зима.
-Братцы, закурим?
-Что? Нема...

-Все околеем
Без огня.
-Узкоколейку
Охраняй!

Ветер-бродяга,
Весел, груб,
Комкает стяга
Мокрый чуб.

Конницы топот...
-Юнкера,
Выживет кто тут
До утра!..

Выстрелы. Крики.
Кровь. Штыки.
Звёзды безлики
И близки...

23.01.2006.

2

Артиллеристы

Танки - наши мишени.
Степь черна от брони.
В недорытой траншее
Мы с сержантом одни.

И орудие наше
На пшеничной меже
Бес снарядов, и даже
Без затвора уже.

Среди тел и пожарищ
В смерть войдём мы, как в бой,
Но пока что, товарищ,
Мы живые с тобой.

И сержант виновато
Мне сказал:"Старшина,
Дай-ка, братец, гранату,
Смерть, как жизнь, ведь - одна"...

……………………………………….
……………………………………….

Пламя жаркое люто
Жгло жнивьё средь равнин,
В миг, когда обсалютно
Я остался один...
23.01.2006.

3


Укор
Шарадами читателя сражаем,
Гордыню выставляем напоказ,
А край родной, живя неурожаем,
Не понимает и не слышит нас.

С природою в полях кипит сраженье,
За урожай, за хлеб, за жизнь саму,
А графоман глядит с пренебреженьем
На всю эту "пустую кутерьму".

Привык над землепашцами смеяться
Наш модный стихотворный ротозей,
Хоть род ведёт, как можно догадаться,
Совсем не от маркизов и князей...

Хоть эта мысль мне может не проститься,
Но я её от Вас не утаю:
Как вышло так, что эдакая птица
Чужою родилась в родном краю!?
13.03.2006.




4

Слухи о старости преувеличены

Лысина уже и седина,
Внуки у меня уже не дети,
Только не исчезла ни одна
Из тревог моих на белом свете.

Но не буду хмурым, как сова, -
В стих волью я счастья молодого -
Пусть возникнет привкус волшебства
У людей, влюбляющихся в слово.

Жизнь всегда люблю. Я в этом прав.
Мне б предаться летнему раздолью:
Чуден шепот полуночных трав
Вперемежку с девичьей любовью...

Мне бы горизонт пешком пройти,
А не только степи и полесья,
И ковшом у Млечного Пути
Звёзды зачерпнуть из поднебесья.

Я не стар, и буду, несомненно
Сочинять и выступать публично.
Я переиначу Марка Твена:
Слух, что я старик - преувеличен.
12.03.2006.



Два стихотворения Фёдора Ивановича Тютчева

Фёдор Тютчев – это один из блистательных поэтов середины 19 века. Он принадлежал к плеяде тех русских литераторов, которые являлись крупными государственными служащими, сановниками. К этой же замечательной когорте принадлежали Гавриил Романович Державин (сенатор, действительный тайный советник), Михайло Васильевич Ломоносов (профессор химии, действительный член Академии наук и художеств, статский советник), Василий Андреевич Жуковский (академик, тайный советник), Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин (Рязанский и Тверской вице-губернатор), Денис Васильевич Давыдов (генерал-майор), Иван Иванович Дмитриев (министр юстиции, сенатор) и другие.

Фёдор Иванович был тончайшим лириком. Его стихи о любви восхищают и поражают своей тонкостью и прекрасным знанием нюансов человеческих отношений. Однако, Фёдор Тютчев был ещё и публицистом. В своих стихах и статьях он защищал монархическое устройство государства, был последовательным традиционалистом и консерватором. Здесь представлено два его стихотворение «Современное» и «Славянам»

В стихотворении «Современное» автор описывает хитрые приёмчики, которыми пользовались в своей внешней политике западные державы в те времена. Мы – современные люди – думаем, что цветные революции были придуманы и осуществлены только в наше время. Но, мы ошибаемся. Основы подобных закулисных манёвров были заложены ещё тогда – в 19 веке и ещё раньше. Ещё Никколо Макиавелли – средневековый итальянский мыслитель и государственный деятель в своём трактате «Государь» размышляет со всем присущим ему цинизмом и нравственным нигилизмом о том, как следует правильно управлять государством (Макиавелли поставил подлость на научную основу!). Знали об этих приёмах, конечно, и в древней Элладе и в Риме. Западные европейцы завоевали с помощью своего дьявольского обаяния Турцию. «Здесь все силы мировые свой справляют карнавал». Вот, как! Очень напоминает современную Украину! Падишах угощает милых западных друзей. А чем же он их угощает? Уж не вином ли!? Турция как раз была той восточной исламской деспотией, в которой к запрету алкоголя Кораном смотрели сквозь пальцы. Даже султан Селим Второй был запойным алкоголиком. Вот так ислам! Правитель Турции готов пожертвовать своим заклятым друзьям всё на свете, даже собственную страну. Даже в гарем – в святая святых дворца правителя – западные засланцы входят без стука! Западные Иуды целуются со своими исламскими «братьями». И среди всего этого разгула демократии и толерантности играет первую скрипку посланник из Ватикана. И даже Солнце по случаю такого развесёлого братания решило взойти с Запада! Лицемерная и коварная игра доходит до своего апогея. Но только никто не замечает, что на территории современной Греции и бывшей Югославии гибнут, находясь в кровавом ярме, миллионы православных славян, которые тоже ведь являются христианами. Вот она: бессовестная, дьявольская логика Запада: православные и славяне – никто, они не люди, их интересы не следует принимать в расчёт (недаром, в западных языках слово sklave (склавин) означает «раб»). Спасибо Вам, дорогой Фёдор Иванович, что открыли нам глаза! Будем знать. Запомним.

В стихотворении «Славянам» поэт пишет о южных славянах, которых Запад притесняет. Запад уничтожил многие славянские народов. Он стёр с лица Земли, например, балтийский народ, родственный современным литовцам и латышам, пруссов. Он грозит и сербам, хорватам, боснийцам, черногорцам и многим другим, кто соприкасается с безумной экспансией Запада напрямую. Но у славян всего мира и у других мирных народов есть надёжная стена-опора: это Российская Империя. Она непоколебима. Она стоит как исполинская твердыня на пути варваров, как западных, так и восточных. Россия защитит славян по всему миру. Она примет их в свои объятья и не позволит врагам уничтожать своих братьев. Вот почему Дядюшка Сем и тётушка Елизавета Вторая так боятся Россию и русского влияния в странах Восточной и Центральной Европы! Россия не позволит им творить произвол, совершать геноцид и этноцид. В этом состоит главная надежда самых близких стран к России – Украины и Белоруссии. Огромная крепость, занявшая одну шестую часть суши на планете Земля, может в любую минуту ответить своим врагам огнём из всех орудий главного калибра. И тогда посмотрим, чья возьмёт! Вот обо всём об этом и пишет Фёдор Тютчев. Скоро, ой как скоро, подойдёт великая стена к границам вашего логова, мировые террористы и человеконенавистники! И тогда горе вам! Не заигрывайте с мощной и великой державой, заокеанские интриганы и милитаристы, предупреждаем вас поэт. Ибо, как сказал святой князь Александр Невский: «Кто с мечём к нам придёт, тот от меча и погибнет!».
Павел Иванов-Остославский.

Современное.
Флаги веют на Босфоре,
Пушки празднично гремят,
Небо ясно, блещет море,
И ликует Цареград.

И недаром он ликует:
На волшебных берегах
Ныне весело пирует
Благодушный падишах.

Угощает он на славу
Милых западных друзей -
И свою бы всю державу
Заложил для них, ей-ей.

Из премудрого далека
Франкистанской их земли
Погулять на счет пророка
Все они сюда пришли.

Пушек гром и мусикия!
Здесь Европы всей привал,
Здесь все силы мировые
Свой справляют карнавал.

И при криках исступленных
Бойкий западный разгул
И в гаремах потаенных
Двери настежь распахнул.

Как в роскошной этой раме
Дивных гор и двух морей
Веселится об исламе
Христианский съезд князей!

И конца нет их приветам,
Обнимает брата брат...
О, каким отрадным светом
Звезды Запада горят!

И всех ярче и милее
Светит тут звезда одна,
Коронованная фея,
Рима дочь, его жена.

С пресловутого театра
Всех изяществ и затей,
Как вторая Клеопатра,
В сонме царственных гостей,

На Восток она явилась,
Всем на радость, не на зло,
И пред нею все склонилось:
Солнце с Запада взошло!

Только там, где тени бродят
И долинам и горам
И куда уж не доходят
Эти клики, этот гам,-

Только там, где тени бродят,
Там, в ночи, из свежих ран
Кровью медленно исходят
Миллионы христиан...
Октябрь 1869


Славянам
Man muss die Slaven an die Mauer drucken *

Они кричат, они грозятся:
"Вот к стенке мы славян прижмем!"
Ну, как бы им не оборваться
В задорном натиске своем!

Да, стенка есть - стена большая,-
И вас не трудно к ней прижать.
Да польза-то для них какая?
Вот, вот что трудно угадать.

Ужасно та стена упруга,
Хоть и гранитная скала,-
Шестую часть земного круга
Она давно уж обошла...

Ее не раз и штурмовали -
Кой-где сорвали камня три,
Но напоследок отступали
С разбитым лбом богатыри...

Стоит она, как и стояла,
Твердыней смотрит боевой:
Она не то чтоб угрожала,
Но... каждый камень в ней живой.

Так пусть же бешеным напором
Теснят вас немцы и прижмут
К ее бойницам и затворам,-
Посмотрим, что они возьмут!

Как ни бесись вражда слепая,
Как ни грози вам буйство их,-
Не выдаст вас стена родная,
Не оттолкнет она своих.

Она расступится пред вами
И, как живой для вас оплот,
Меж вами станет и врагами
И к ним поближе подойдет.

* Славян должно прижать к стене (нем.).- Ред.
11-16 мая 1867



Поэзия Ольги Швец и «Херсонская литературная аномалия»

С начала 90-х годов 20 века в Херсоне существует явление, которое в околохудожественных кругах нашего города получило название «Херсонская литературная аномалия» (сокращённо «ХЛАм»). Читателям прекрасного литературного сайта «Древо Поэзии», вероятно, будет не безынтересно узнать: что же это такое – ХЛАм. Доложу я Вам, что это нечто с одной стороны из ряда вон выходящее, но с другой совершенно закономерное. В других областных городах Украины, уверен, существует нечто подобное. Мне, конечно, хотелось бы думать, что литература в моём родном городе не может не быть высокой, но увы: не даром сам пишущий народ дал себе такое меткое определение: «аномалия»… Народ, как правило, не ошибается… Аномалия это всегда что-то ненормальное, патологическое, выходящее за рамки общепринятых и приемлемых для большинства отношений. В понятие «ХЛАм» входят самые разные графоманы. Есть среди них деревенские обыватели, переехавшие в Херсон и возомнившие себя на этом основании «письмэнныками». Например, живёт у нас один тип (лауреат Шевченковской премии), который является по убеждениям бендеровцем. У него спрашивают: «А что ты делал до 1991 года?». Оказалось, что бандеровец до этого года был ярым комсомольцем и коммунистом. Стихи пишет бездарные, безликие, никакие. Такие стихи даже плохими нельзя назвать, настолько они некудышние… Живя в своём босоногом детстве в глухом селе и пуская бумажные кораблики в лужи грязи, находящийся на пересечении дорог, ведущих из Великой Грязнухи в Нижнюю Голопузовку, этот пасынок сомнительной литературной славы Тараса Шевченко уяснил для себя одну непоколебимую истину: пробиваться в жизни надо не талантом, благородством и умом, а только подлостью и коварством. Надо налаживать коррупционные связи, людей расталкивать локтями и лезть по трупам на литературный Олимп, и тогда: всё будет хорошо… Есть у нас ещё 90-летняя старушонка, которая тоже входит в понятие «ХЛАМа». Она закостенела в своей рабочее-крестьянской подлости. Ведёт так называемую «Литгостинную», в которую кроме истинных графоманов никто не ходит. Настоящие, большие поэты и прозаики, которые тоже живут в Херсоне, от неё давно отвернулись. Она варится в собственном окололитературном соку, занимается потихоньку интригами, спекулирует на своей «значимости», на «именитости», которой никогда и не имела. А ещё она является «литературным локомотивом» для дюжины графоманов, возмечтавших с помощью неё, как с помощью тарана, пробиться на поэтический «Парнас» и стать небожителями. Среди самостоятельно мыслящих литераторов за ней закрепилось прозвище «наша Чичи-баба». Прозвище произошло от её привычки сравнивать себя с Чичибабиным. Как жаль, что она ещё не догадалась сравнивать себя с Пушкиным… Ещё у нас есть один вор в законе, который живёт в славном городе Цурюпинске. Он приезжает на все литмероприятия проводимые в Херсоне. Он – это гроза всех окрестных женщин, а так же девушек, и даже девочек и старушек… По убеждениям он тоже бандеровец, который во времена «Оранживой революции» яро агитировал за Галицких фашистов и за США. А ещё есть у нас одна блудница… Впрочем, не одна… Впрочем – довольно! Не хочу больше, категорически не желаю говорить о низменном и подлом! Но меня интересует только одно: как же все эти люди собираются бичевать общественные язвы, если они сами – это величайшая нравственная язва на теле собственного народа? Как же они собираются являться камертоном добра, красоты и милосердия в человеческом обществе, если их самих надо оградить от общества, чтобы они не развращали и не растлевали его своей душевной низостью и литературной бездарщиной? Люди, у которых душа с горбом, которые заматерели в душевной грубости и непорядочности, не достойны пространных упоминаний о их «светозарных» личностях! Изгаженные жизненной «прозой» души - разве они достойны известности?! Когда я вспоминаю обо всех этих траги-комических персонажах, словно живьём сошедших со страниц Гоголя или Зощенко, мне хочется подумать о чём-то светлом, высоком, возвышенном.
Павел Иванов-Остославский


ЧЕСТНЫЙ СОЛДАТ. СТАТЬЯ О ТВОРЧЕСТВЕ ИГОРЯ МИХАЙЛОВИЧА ИВАНОВА.


Иванов Игорь Михайлович. Родился в 1923 году в Херсоне. Отец – бывший царский и белый офицер, главный инженер Херсонского облпотребсоюза. Мать – домохозяйка, потомок исконных херсонских дворянских фамилий Остославских и Фроловых. Участвовал в Великой Отечественной войне в составе пехотных и сапёрных частей. Кавалер четырёх боевых орденов, полученных за участие в ВОВ. Участник Яссо-Кишинёвской наступательной операции. Дважды ранен. Окончил Ивано-Франковский медицинский институт и стал врачом-офтальмологом. В 1980 году защитил кандидатскую диссертацию: «Зависимость периферических границ поля зрения от придатков глаза». В 1991 году стал вице-предводителем Херсонского губернского дворянского собрания. За отличия по службе награждён благодарственным письмом Государыни Великой Княгини Марии Владимировны. Изобретатель уникальных медицинских приборов: «Определитель критической частоты слияния мельканий» и «Дислоциметр». На момент изобретения, этим аппаратам не было аналогов в мире. Игорь Михайлович был спортсменом: имел первый разряд по шахматам, был чемпионом шахты № 105 (ГУЛАГа), имел первый разряд по гребле на байдарках и был чемпионом Николаевской области. Его живописные работы в Херсоне неплохо известны любителям искусства. Был известным в Херсоне поэтом, членом МАРЛ. Умер в 2008 году после тяжёлых последствий фронтового ранения. Он был врач от Бога и истинный интеллигент, который любил людей и свою профессию врача.

Стихи Игоря Михайловича отмечены профессионализмом, глубоким психологизмом, философичностью. Он, пройдя суровую школу испытаний на фронтах Великой Отечественной войны и в ГУЛАГе, остался глубоко русским и благородным человеком. И это очень заметно по его стихам. В этих четырёх стихотворениях, написанных ещё в 1960-е годы, кажется уместилась вся человеческая жизнь. В них есть и ирония, и сатира, и любовь к женщине, и ратный подвиг, доходящий до самоотвержения и подвижничества. Игорь Михайлович тонко почувствовал всю трагичность существования солдата на фронте, и не только в своих стихах, но и в реальной жизни. В этой подборке самое лучшее – это четвёртое стихотворение. Когда его читаешь, мурашки идут по спине от остроты реальности происходящего, от страха и ужаса… Психология солдата-фронтовика была автором передана мастерски. Это истинно мудрые стихи, отмеченные всепониманием, жизненной опытностью и любовью к человеку: к его чаяниям, заботам и к ужасной смерти. Но, такие люди, умирая, переселяются на небеса и живут там вечно.
Павел Иванов-Остославский.


Стихотворения разных лет

Этюд о советском общепите

В столовой пусто, тишина,
Так вязко время длится,
Как в царстве сумрака и сна
Всегда печальна и бледна
Здесь дремлет продавщица.
И рыжий клок её волос
Волной на кассе слева
И рыжий кот, как верный пёс,
Уткнул свой влажный теплый нос,
В торговли королеву.
Велел я ей подать харчо
И водочки (от сплина).
Она, пошевелив плечом
Зевнула и спросила: «Чё,
Хотите Вы, мужчина?»
Я повторил: «Харчо - сейчас!»
Из мрака, словно чудо,
Она пришла ко мне как раз,
Исполнив поданный заказ
На заданное блюдо.
Я, съев ужасный этот суп
И горло «остограмя»,
Стал, словно страшный зверозуб,
Который, надрывая пуп,
Из глотки мечет пламя!
Потом живот как заболит,
Как в горле станет гадость…
Зачем, несчастный я пиит
Зашёл в советский общепит,
Чтоб подкрепиться малость!?


Море

Снова я увидел море:
Плещет рябь, темнеет дно…
Сколько счастья, сколько горя
Море людям принесло…

Море всякое красиво, -
Если вдруг возникнет шторм
Плещут волны, белогривы,
Оживив собой простор;

Если штиль и всё спокойно,
То проходят корабли
Величаво и достойно,
От портов своих вдали.

И хотя уже не рано,
Тени вот как коротки,
Выплывают из тумана
Золотые огоньки.

Среди дня и среди ночи,
В час звереющих штормов
Для души нам нужен очень
Свет далёких огоньков…




* * * * *

Я понял вдруг, что все отныне,
И труд, и мысли, и мечты
Принадлежат одной богине –
Моей богине красоты.
В одеждах вечного смиренья
К ногам её кладу цветы,
Как знак немого восхищенья
Своей богиней красоты.



* * * * *


Быстро юность лихая прошла:
Фронт, атаки, потом медсанбаты,
И годам не считал я числа,
Пока год ни пришел сорок пятый.

Буйством красок смеялся апрель
И полшага осталась до мая,
Но прошла пулемётная трель
Сквозь меня, год последний считая…

И без радости не было дня,
И победу вершили солдаты…
Без меня, без меня, без меня
Наступили великие даты…




Стихотворение Шарля Бодлера «Альбатрос».

Для описания жизни и судьбы настоящего поэта авторы прибегли к яркой метафоре. Они сравнили поэта с прекрасной морской птицей – с альбатросом. Альбатрос-поэт всегда летит высоко над облаками. Он – дитя неба, дитя Бога, который создал его для того, чтобы парить над бытовыми проблемами, над всей мерзостью и убогостью нашей повседневной жизни. Поэт – свободен, как птица. Он так же стихиен и не терпит насилия над собой. «Дух веет, где хочет и как хочет» - говорили древние мудрецы. Но люди, обуреваемые низменными пороками и страстишками, всегда стараются поиздеваться над поэтом-альбатросом. Один пнёт его побольнее, другой, глумясь и потешаясь, пыхнёт ему в лицо вонючей махоркой. Люди хотят приравнять поэта к самим себе – в большинстве своём серым и убогим обитателям задворков человеческой цивилизации. Они желают низвести его до своего жалкого уровня и даже ниже. Они думают: «Раз он не умеет так же хорошо, как мы, мыть палубу и вязать морские узлы, раз он не точает сапоги и не печёт пироги, значит он неполноценен!». Но, поэт-то делает куда более тонкую и важную работу: он делится с людьми прекрасными чувствами, которые вложил в его душу Бог. Он учит людей совести, благородству, красоте, доброте и всепрощению, а люди воспринимают все эти качества как слабость. В их психологическом лексиконе нет таких понятий. Они мыслят только категориями сила-слабость, стяжатель-лох, мужик-баба. Люди, как животные. Их сознанию не присущи полутона. Они всё меряют только количеством удовольствий, выгодой и физическим комфортом. Они принадлежат к другому миру, нежели поэт. Он – вечный чужак и пришелец из далёких миров, который не приживается в грубоматериальном человеческом мире. Он служит Богу и высшим духовным ценностям. А люди… Люди всегда остаются таковыми…

Высокое искусство всегда сакрально. Всегда свято и божественно. Но простые серые обыватели этого не понимают. Авторы «Золотого» и «Серебряного» века русской поэзии совершили для русского народа одно сверхважное дело: они сделали литературу тем воздухом и той пищей, без которых русские люди не смогли обходиться. В какой-то момент наши соотечественники поняли, что без истинной гениальной поэзии человек не живёт. Дьявольское дело большевиков состояло в том, что они развенчали великую классическую литературу и её принципы, самих поэтов расстреляли или выгнали из страны, а поэзию превратили из сакрального культа в просто профессиональное ремесло. Великая русская поэзия была десакрализирована, а сами поэты из священнослужителей слова превратились в простых мастеров, подобным квалифицированным рабочим на заводе или в ремесленной мастерской. Вот так, прекрасные поэты-альбатросы превращаются в невзрачных сереньких воробьишек от литературы.

Данное стихотворение отлично написано. Оно весьма профессионально и психологически убедительно. Мастерски сработано.
Павел Иванов-Остославский.

Временами тоска заедает матросов,
И они ради праздной забавы тогда
Ловят птиц океана – больших альбатросов,
Провожающих в бурной дороге суда.

Грубо бросят на палубу. Жертва бессилья,
Опороченный царь высоты голубой,
Распластав исполинские белые крылья,
Он как вёсла их тяжко влачит за собой.

Лишь недавно прекрасный, вздымавшийся к тучам,
Стал таким он бессильным, нелепым, смешным.
Тот дымит ему в клюв табачищем вонючим,
Тот, глумясь, ковыляет вприпрыжку за ним.

Так поэт: ты летишь над грозой в урагане,
Недоступный для стрел, непокорный судьбе,
Но ходить по земле среди свиста и брани
Исполинские крылья мешают тебе!




«Эмалевый крестик в петлице… » Георгия Иванова

Стихотворение «Эмалевый крестик в петлице… » Георгия Иванова посвящено семье последнего русского императора Николая Второго. Автор рисует в нём простых, но благородных и всепонимающих людей. Детали-образы «Эмалевый крестик» и «серая тужурка» говорят о исключительной скромности и простоте последнего русского государя, ведь орденов у него было гораздо больше, чем один Георгиевский крестик в петлице. Поэт, видимо хорошо изучил характер царя по письменным источникам. Я когда-то знавал одну интересную женщину – Юлию Константиновну Богненко (члена Херсонского Губернского Дворянского Собрания). Её бабушки из рода Дурново дружили с Николаем Исафовичем Шатохиным – депутатом Государственной Думы от монархической партии. Он лично знал Государя и много рассказывал о нём бабушкам г-жи Богненко. Информация об исключительной простоте и благородстве Николая Второго подтверждается и этим источником. Все непредвзятые люди, которые знали царя близко, отзывались о нём исключительно хорошо. Во втором четверостишии автор как бы прорицает будущее, заглядывая за его неведомую завесу. Он пишет о печальных лицах. Лирические герои стихотворения безутешно грустны. Не от того ли они грустны, что предвидят своё страшное будущее? Убийство русского августейшего семейства – это злодеяние, которому едва ли найдётся равное в современной истории человеческой цивилизации. Это убийство не только исключительно жестокое, но и бессмысленное. Царская семья была уничтожена, потому, что так дьявольски сложились обстоятельства. Английский король Георг Шестой не захотел принять императорскую семью у себя в стране. Передовые части Белой Гвардии не смогли во время пробиться к Екатеринбургу, в котором находилась царская семья под арестом в доме Ипатьева. Добровольческие отряды, которые мы бы сейчас назвали «спецназом» и которые могли бы освободить августейшую семью из плена, не прорвались сквозь большевистские заслоны. Царя все предали «Кругом обман, и предательство и трусость», - напишет он в своём дневнике незадолго до своей мученической смерти. И это, к сожалению, было истинной правдой. Одни русские люди, став тогда большевиками и находясь в горячке демократической вседозволенности, ненавидели царя и монархию, другие были разагитированы либеральными СМИ, третьи стали анархистами, зелёными, самостийниками, уголовниками. И ещё кем угодно - да просто серыми обывателями. Они стремились спасти только свою жизнь и своё имущество. Им не было дела до царя и его детей. Я часто задаю себе вопрос: «почему в России победила революция?», «Каковы её причины?». Сейчас уже очевидно, что та революция, которую большевики называли Великой Октябрьской Социалистической, была первой цветной революцией, которую изобрели немцы и прочие западные европейцы. Её можно сравнить с «Оранжевой» революцией на Украине. Всё сходится: один к одному. Извне финансируются в стране протестные движения. Из них выделяется одно самое сильное (в нашем случае это большевики в 1917 году и «оранжисты» в 2004-м), которое берёт власть в свои руки. Ленин прислан из-за границы в запломбированном вагоне. С ним едет масса соратников. Ющенко, хотя и не засланец Запада, зато его дражайшая половина – супруга Кэтрин Клер-Чумаченко прислана к нам из США. Её предки – галицкие фашисты – когда-то бежали от советской власти на Запад. Они осели в Америке. Участвовали там во всевозможных бандеровских течениях. Она работала в ЦРУ, когда пришло время, она приехала на Украину и стала тут женой сельского бухгалтера, который попал в президенты. За успешное осуществление «Оранжевой» революции Катерина получила чин бригадного генерала ЦРУ, а сам Ющенко получил в народе прозвище «американский зять». И в том и в другом случае революционеры повели себя по принципу «Большого Хапка» и «Великой Халявы»: стали грабить и разворовывать свою страну, как только смогли. «Красную» революцию финансировал Парвус, «оранжевую» финансировали те же круги, к которым принадлежал выше упомянутый делец. Всё это анти-русское мракобесие и в первом и во втором случае сопровождалось бешенной пропагандой, истерией, русофобией. В лице большевиков к власти пришли социальные радикалы, в лице оранжистов – национальные радикалы. И в том и в другом случае пострадали, во-первых, русские, во-вторых, все остальные коренные народы бывшей Российской Империи и современной Украины. Разумеется, понесли урон и сами украинцы. В обоих случаях был нанесён тяжелейший удар по Государству Российскому.

По последним данным убийство августейшего семейства было не только политическим, но и ритуальным. Об этом свидетельствуют иудейские каббалистические надписи, оставленные карателями на стенах дома Ипатьева. Палачи принесли русского царя и его семью в жертву своему кровавому богу. «Ваш Бог – это Дьявол!»,- сказал о них Иисус две тысячи лет назад. Эти слова являются справедливыми до сих пор, и это варварское убийство является тому ярчайшим подтверждением. С этого злодеяния начала свою работу кровавая мясорубка, имя которой революция.

Вот что бывает, когда народ отходит от священных для наших предков принципов: Бог, Царь, Отечество и впадает в разного рода демократические уклоны. Надо всегда держаться своего лучшего, а не пытаться заимствовать чужое худшее.
Павел Иванов-Остославский.


x x x
Эмалевый крестик в петлице
И серой тужурки сукно...
Какие печальные лица
И как это было давно.
Какие прекрасные лица
И как безнадежно бледны —
Наследник, императрица,
Четыре великих княжны...

Я знаю, не будет иначе Николая Туроверова
Я совсем забыл об этом стихотворении. Я готовил стихотворную подборку Николая Туроверова для сайта «Древо Поэзии» и вот вылетело из головы прекрасное стихотворение. А ведь я его хотел прокомментировать отдельно. Вот оно.
Я знаю, не будет иначе,
Всему свой черёд и пора.
Не вскрикнет никто, не заплачет,
Когда постучусь у двора.
Чужая на выгоне хата,
Бурьян на упавшем плетне,
Да отблеск степного заката,
Застывший в убогом окне.
И скажет негромко и сухо,
Что здесь мне нельзя ночевать
В лохмотьях босая старуха,
Меня не узнавшая мать.

Это стихотворение мне кажется мастерским по-особому. Оно описывает убогую, но такую привычную для времён Гражданской войны обстановку. Нищенского вида хата, плетень, на который залезла сорная трава, запустение, обезлюденность. В общем-то, всё как всегда и как у всех. Но истинного трагизма и истинной остроты происходящему придаёт последняя строчка: «Меня не узнавшая мать… ». Как же это, должно быть, больно и страшно, когда тебя, родного и, возможно даже, единственного сына не узнала родная мать. Мать, не увидев в чужом человеке своего сына, даже не пустила его на постой! Вот: в этой одной строчке сконцентрирована вся боль и вся трагедия русского народа, изувеченного кровавой усобицей. Здесь трагедия не только одного конкретного человека – здесь трагедия целого поколения! Николай Николаевич Туроверов – это мастер одной строки! Хотя, конечно, все его строки гениальны! Для мастера слова всегда очень важно показать судьбу человека, его горести, переживания, его путь. И Николаю Туроверову это удалось на все сто процентов!
Вот на такой поэзии и надо воспитывать подрастающее поколение. На таких стихах юные души станут истинными патриотами России, превратятся в глубоко порядочных, тонко чувствующих и благородных русских людей. Надо молить Бога, чтобы так и было!
Павел Иванов-Остославский.


С начала 90-х годов 20 века в Херсоне существует явление, которое в околохудожественных кругах нашего города получило название «Херсонская литературная аномалия» (сокращённо «ХЛАм»). Читателям прекрасного литературного сайта «Древо Поэзии», вероятно, будет не безынтересно узнать: что же это такое – ХЛАм.

Доложу я вам, что это нечто с одной стороны из ряда вон выходящее, но с другой совершенно закономерное. В других областных городах Украины, уверен, существует нечто подобное. Мне, конечно, хотелось бы думать, что литература в моём родном городе не может не быть высокой, но увы: не даром сам пишущий народ дал себе такое меткое определение: «аномалия»… Народ, как правило, не ошибается…

Аномалия это всегда что-то ненормальное, патологическое, выходящее за рамки общепринятых и приемлемых для большинства отношений. В понятие «ХЛАм» входят самые разные графоманы.

Есть среди них деревенские обыватели, переехавшие в Херсон и возомнившие себя на этом основании «письмэнныками». Например, живёт у нас один тип (лауреат Шевченковской премии), который является по убеждениям бендеровцем.

У него спрашивают: «А что ты делал до 1991 года?». Оказалось, что бандеровец до этого года был ярым комсомольцем и коммунистом. Стихи пишет бездарные, безликие, никакие. Такие стихи даже плохими нельзя назвать, настолько они некудышние… Живя в своём босоногом детстве в глухом селе и пуская бумажные кораблики в лужи грязи, находящийся на пересечении дорог, ведущих из Великой Грязнухи в Нижнюю Голопузовку, этот пасынок сомнительной литературной славы Тараса Шевченко уяснил для себя одну непоколебимую истину: пробиваться в жизни надо не талантом, благородством и умом, а только подлостью и коварством. Надо налаживать коррупционные связи, людей расталкивать локтями и лезть по трупам на литературный Олимп, и тогда: всё будет хорошо…

Есть у нас ещё 90-летняя старушонка, которая тоже входит в понятие «ХЛАМа». Она закостенела в своей рабочее-крестьянской подлости. Ведёт так называемую «Литгостинную», в которую кроме истинных графоманов никто не ходит. Настоящие, большие поэты и прозаики, которые тоже живут в Херсоне, от неё давно отвернулись. Она варится в собственном окололитературном соку, занимается потихоньку интригами, спекулирует на своей «значимости», на «именитости», которой никогда и не имела. А ещё она является «литературным локомотивом» для дюжины графоманов, возмечтавших с помощью неё, как с помощью тарана, пробиться на поэтический «Парнас» и стать небожителями. Среди самостоятельно мыслящих литераторов за ней закрепилось прозвище «наша Чичи-баба». Прозвище произошло от её привычки сравнивать себя с Чичибабиным. Как жаль, что она ещё не догадалась сравнивать себя с Пушкиным…

Ещё у нас есть один вор в законе, который живёт в славном городе Цурюпинске. Он приезжает на все литмероприятия проводимые в Херсоне. Он – это гроза всех окрестных женщин, а так же девушек, и даже девочек и старушек… По убеждениям он тоже бандеровец, который во времена «Оранживой революции» яро агитировал за Галицких фашистов и за США.

А ещё есть у нас одна блудница… Впрочем, не одна… Впрочем – довольно! Не хочу больше, категорически не желаю говорить о низменном и подлом! Но меня интересует только одно: как же все эти люди собираются бичевать общественные язвы, если они сами – это величайшая нравственная язва на теле собственного народа? Как же они собираются являться камертоном добра, красоты и милосердия в человеческом обществе, если их самих надо оградить от общества, чтобы они не развращали и не растлевали его своей душевной низостью и литературной бездарщиной?

Люди, у которых душа с горбом, которые заматерели в душевной грубости и непорядочности, не достойны пространных упоминаний о их «светозарных» личностях! Изгаженные жизненной «прозой» души - разве они достойны известности?! Когда я вспоминаю обо всех этих траги-комических персонажах, словно живьём сошедших со страниц Гоголя или Зощенко, мне хочется подумать о чём-то светлом, высоком, возвышенном.


В нашем городе есть и ещё одна талантливая поэтесса, помимо тех, о которых я писал в предыдущих статьях. Это – Ольга Швец. Это самая философски настроенная поэтесса из всех, кого я знаю. Хотя я знаком с нею уже довольно давно (с 1998 года, когда мы вместе стали ходить в литературный клуб «Улей»), мне известно о ней не многое. Она родилась в 1978 году. Окончила Херсонский государственный университет по двум специальностям «Русско-английская филология» и «Правоведенье». Сейчас она является уже маститой поэтессой, ставшей матерью-основательницей и председателем жюри Всеукраинского литературного фестиваля «Антракт». Стихотворения начала сочинять с 4-х лет, но первая публикация появилась в 1994 году. С тех пор поэзия Ольги Швец печатались в газетах "Джерела" и "Свобода" (г. Херсон). В 1997 году вышел первый поэтический сборник под названием "Философия ночи и дня. Ольга широчайше представлена в интернете.

Поэзия Ольги Швец - вызов брошенный злу прямо и откровенно. «Железный стих, облитый горечью и злостью» - может вслед за Лермонтовым предъявить этому миру поэтесса. Мне особенно нравится её стихотворение, которое называется «Душа поэта». В нём автор изобразила душу тонкого и ранимого человека, поэта, который не приспособлен жить в этом жестоком мире. Он борется с миром, он прячется от него, становясь внутренним иммигрантом, затворником, отшельником. Но мир всё равно достаёт его своими грязными щупальцами. Коленным железом боли, обиды и несправедливости мир выжигает из нежной и благородной души всё лучшее. Под конец стихотворения лирическая героиня перерождается. Она, фактически, умирает, предпочтя заживо замуровать себя в башне из слоновой кости, чем жить в подлом и бездушном человеческом мире. В этом стихотворении поэтесса тончайше и достовернейше показывает подлую, животную суть человеческого общества. И недаром говорили древни: «Homo homini lupus est», что означает: «Человек человеку волк».

Стихи поэтессы – это крик души. Она всеми фибрами своей нежной души протестует против тех жутких духовно-нравственных реалий, которые господствуют сейчас в жизни. Ольга протестует против «ХЛАМа». Но кому же нужен хлам?- может спросить у меня читатель. Никому,- отвечу я. - Никому, кроме самого же хлама… В поэзии автора центральное место занимает философия. Она тонко чувствует время, которое в её творчестве часто предстаёт перед читателем в облике Вечности.

Её стихи – это сгусток боли. Часто каждый шаг лирической героини сопровождается душевными муками, нравственными терзаниями. Вот как страшный пост-социалистическо-капиталистический мир может морально издеваться и нравственно калечить благородного человека. Ольга - это женщина-мыслитель и женщина-мудрец высокого полёта. В её творчестве проявляется космизм и интерес к нравственной сути человека. В этом плане её творчество близко к символоромантизму. Ольга – это настоящий мастер художественного слова, который встречается один на тысячу бездарных членов союза писателей.

Стихи автора близки многим людям, потому что они затрагивают главный вопрос духовности в наше время: как остаться человеком, как под влиянием тяжелых жизненных обстоятельств не стать скотиной. Её поэзия очень эмпирична и идёт очень во многом от жизни. «Время следит за тобою светом немеркнущих звёзд» - очень красиво сказано. Часто проявляется эстетика мученичества. Самое техничное стихотворение: «Как будто в насмешку Над миром, стоят… ».

Творчество Ольги - это очередная прекрасная жемчужина, попавшая в коллекцию литературных драгоценностей сайта "Древо поэзии". И я как известный литературный гурман и смаковщинник очень рад этому!




* * *

Моя душа – мой дом.
А в доме есть тайник.
За потайным замком –
Там спрятан мой двойник.
Он не умеет лгать.
Он не бывает злым.
Он может зарыдать –
Он нежен и раним.
Он искренен всегда.
Он перед всеми – весь.
И в том его беда –
Он беззащитен здесь.
Такие – не в цене.
Такие – не живут.
И, если не извне –
Их внутренне убьют.
Хранит двойник тюрьма
От мира-палача,
И скоро я сама
Не подберу ключа.



* * *

Я ненавижу завтрашнее утро,
Которое начнется, как всегда.
И солнце в небе цвета перламутра
Все утвердит своим беззвучным "да".
Кто будет врать, кто будет лицемерить,
А кто момента искренности ждать,
И ты в попытках верить иль не верить
Опять судьбу не сможешь угадать.
Не раз упустишь ты свою удачу,
И в поисках ответа на вопрос:
"Ну, почему все так, а не иначе?" –
Возможно, доведешь себя до слез.
Часы упрямо измеряют время,
Которое останется вчера...
Ты вновь проснешься в замкнутой системе,
Где завтра начинается с утра.



* * *

Если мир вокруг нас
Замыкается в круг
И в мучительный час
Превращает в досуг;
Если мир превращается
В каменный склеп,
Бесполезен, бесцветен,
Невесел, нелеп;
Если город – всего
Декорации, сон,
Кучка карточных домиков,
Глуп и смешон;
Если твой микромир
Погружается в тьму,
Если ты безразличен
Стаешь ко всему, –
Это скоро пройдет,
Переменит свой цвет –
Серо-черный закат
На лазурный рассвет.
Жизнь контрастов полна,
Не забудь эту грань!
Ночь темнее всего
В предрассветную рань.



* * *
Читать удобнее при свете,
Писать удобней в темноте,
Когда один на белом свете
Ты отдан весь своей мечте.
Когда в тиши ночных объятий,
В пустынной, праздничной тиши
Сидишь один ты на кровати
И шепчешь сам себе: "Пиши".
Но, тишиной ночной сраженный,
Ты засыпаешь... Где там стих!..
И лист стихов незавершенных
Уже летит из рук твоих.



* * *

Я во всем виновата, бесспорно,
Я во всем виновата одна.
В том, что в мире большом и просторном
Нет дороги, что нам суждена.
Нам вдвоем не пройтись по аллее
Из акаций и пламенных роз,
Где б ты стал на минутку смелее
И три слова простых произнес.
Наши звезды – из разных вселенных,
Наши души – из разных миров.
Я не ведала слов откровенных,
Ты не ведал неискренних слов.
Нет, не будет удачи повторно!
Извини, не твоя здесь вина.
Я во всем виновата, бесспорно,
Я во всем виновата одна.



* * *

Проходит день,
проходит ночь,
Проходит время,
словно сон,
И сутки прочь,
и месяц прочь,
И остается
только стон.
Стон по мечтам,
что не сбылись,
Возможностям,
что упустил,
Стон по тем дням,
что пронеслись
Без мыслей, памяти
и сил.
В душе застыл
немой протест,
Но – Время – царь,
а мы – рабы,
И каждый пронесет
свой крест
В тысячелетиях
судьбы.



* * *

Завтра успешно
Наступит рассвет,
Солнце появится
В воздухе мутном.
После, конечно,
Пройдет много лет –
Мне больше нравится
Эта минута.
Снег на земле,
Храм луны в небесах,
Звездное пение
В призрачных весях…
Тысячи лет
На точнейших весах
Эти мгновения
Не перевесят.



* * *
Время шипит под ногами.
Время – большая змея.
Неповторимый орнамент –
Краски всего бытия.
Голой не тронешь рукою,
И не наступишь на хвост.
Время следит за тобою
Светом немеркнущим звезд.
Гипнотизирует взглядом
И за собою ведет
В сумерки вечного ада,
В смертью пылающий лед.
А неизбежных героев,
Не пожелавших идти
С зомбиобразной толпою
Ждет ядозуб на пути.



* * *

Впереди – пещеры,
Позади – обвалы.
Все мы – пионеры
Судеб небывалых.
Карты не рисуют,
Компас не придуман…
Только ветер дует
В небе солнцелунном.
Только волны бьются,
Только скал обломки,
Да песчинки вьются
По стеклу воронки.



* * *

Как будто в насмешку
Над миром, стоят
Столбы вперемежку
С деревьями в ряд.
Стволы из бетона
Не тронет листва,
Железная крона
Суха и мертва.
Ветвями натянет
Прогресс провода,
Но камень не станет
Живым никогда.
Не сможет душой
Одарить хоть листок
И самый большой
Электрический ток.



* * *

Когда душа стремится ввысь
И ударяется в ворота,
А тело сохраняет жизнь,
То, значит, – здесь твоя работа.
Твоя задача – открывать
Другим Великие Секреты,
Твоя задача – написать
Неповторимые сонеты,
Твоя задача – мир открыть
В сердцах других своим твореньем,
Твоя задача – не прожить
А звездным просиять свеченьем.
А Бог вкладет в твои уста
Свой голос из сиянья века...
Так открывает Высота
Путь Истины для человека.



* * *

День как день. Троллейбус снова,
Снова улица и дом.
Ночь как ночь. И в пол-второго
Я за письменным столом.
Спать не спать? Ко сну не тянет.
И луна глядит в окно.
Завтра снова солнце встанет,
А сегодня – все равно.



* * *

За окном светло, как днем,
Только солнца нет.
Фонари, луна горит,
Звезд далекий свет...
И ночная тишина
Не дает уснуть
Мудрецам, что без конца
Ищут мира суть.



* * *

Ходят люди по небу,
Смотрят люди вниз.
Ищут смысл какой-нибудь,
А находят… жизнь.
Ходят люди, мечутся,
В жизни ищут связь
Меж Сейчас и Вечностью,
А находят… грязь.
Ходят люди, кривятся,
В грязи ищут суть.
Может, посчастливится?
А находят… Путь.
Ходят люди ждут конца
Бесконечных миль.
Жаждут мудрости сердца,
А находят мир.
Ходят люди по миру.
Смотрят… Видно ли?
Ищут люди… Померли.
По небу пошли?



* * *

Мы взяли в руки молот,
Мы раскололи мир.
А мир был очень молод,
И вновь оброс людьми
В нас что-то испугалось,
Мы захотели вспять,
Но места не осталось,
И дыр не залатать.
Мы захотели солнце,
Мы взяли в руки клей,
Приклеили оконце
И сели ждать гостей.
И солнце засветило,
Стал гость в окно стучать,
Но краски не хватило,
Чтоб дверь нарисовать.
И мы схватили молот,
Бить в стену и в окно,
А за стеной был холод,
И страшно, и темно,
А мир уже разрушен.
И, покорясь судьбе,
Мы вытеснили души,
Чтоб спрятаться в себе.



* * *

Люди друг другу – звери,
Сами в себе – до конца.
В души закрыли двери,
Заперли в клетки сердца.
В панцирях из иголок
Защищены от обид.
В каждом шипе – осколок
Чувства замерзшего скрыт.
Каждый укрыл от яда
Сердце в бронежилет,
Пряча глаза от взгляда
В душу, которой нет.



* * *

Где виднеется лиловый
То ль восход, а то ль закат
Там волшебные подковы
На дороге в ряд лежат.
Подходи, бери любую
И всю жизнь с тобой в пути
Сила дивная, какую
Невозможно превзойти.
Где виднеется лиловый
То ль восход, а то ль закат
Там волшебные коровы
На лугу пасутся в ряд.
Подходи, седлай любую
И всю жизнь с тобой в пути
Слава дивная, какую
Невозможно превзойти.
Где виднеется лиловый
То ль восход, а то ль закат
Там волшебных звуков слова
Слышен дивный перекат.
Брось подкову и корову,
И за призраком лети!
Стань безумцем, песнь какого
Невозможно обойти!

Павел Иванов-Остославский