Глядя вслед Петру Мамонову

И тем, и другим, и третьим. Был основателем рок-группы «Звуки Му», которую одни называли невиданным явлением в искусстве, другие – приступом белой горячки. Группа собиралась, распадалась и распалась совсем. Спустя много лет он собирался ее возродить, наполнить новизной. И назвать «Совершенно новые звуки Му».

Его актерство было истовым, как молитва. Он запоминался – в «Такси-блюз», «Острове», «Царе». Но играл нечасто и правильно делал, иначе бы стерся, стал бы привычным, надушенным, облепленным глянцем.

Поэзия у него – цветная, с запахом, шелестом листьев, порывами ветра. Где «чуть слышно дышат клены», «желтеет время», «что-то шепчет тишина». И «утро стеклянно-раннее встретить меня спешит».

Кажется, он похож на поэта Николая Глазкова. Взглядом на мир, стихами. Иронией, созвучиями. У Глазкова есть такие строки:

У меня квартира умерла

Запылились комнату и кресла…

Появились если бы дрова

Моментально бы она воскресла

Можно жить в квартире хорошо,

Но, конечно, не сейчас, а после:

Я стихи пишу карандашом,

А чернила взяли да замерзли…

А у него такие:

Октябрь уж наступил.

Воды в квартире нету.

В подъезде нет и в доме нет во всем.

И водовоз гудит на всю планету,

Курлычет небо синим журавлем.

Бегут жильцы многоэтажной хаты

К источнику с бидоном и ведром…

Итак, он - музыкант, актер, поэт. Но главное - Человек, однако – не как все. «Меня воспитывали, - рассказывал он. – Я в 16 лет никак не хотел идти работать. Раньше был такой холодильник «ЗИЛ», который закрывался на ключик – от меня был закрыт на ключик. Я три дня пальцы гнул, а потом пошел работать. Жрать охота! Вот все».

Долго жил кое-как, вразброс. Пил, пел, дрался, один раз чуть не умер от удара заточкой. Но с железом в груди погнался за врагом, успел ударить в ответ.

У него был дар. Неописуемый. Его узнавало все больше людей. Он стал известным. И, как говорят, печально известным. Голос звенел, бутылки звякали. Он шокировал, эпатировал. Был понятным и непонятным. Не только для других – и для себя.

Годы шли. Удары жизни стали лекарством. Искушения прошли. Сокрушался – сколько времени потеряно зря, сколько втоптано в пыль, грязь! Он словно выходил из мрака на солнце, сдирал старые одежды. Мысли бродили, сталкивались. Он спорил с самим собой - до боли, душевной хрипоты. Менялся, выпрямлялся. Уединялся. От городской суеты переехал в деревенскую тишь.

Это был его остров. На нем он стал отшельником.

В деревне построил дом. И построил другую жизнь. Душа отдыхала. Мыслилось, дышалось свободнее, привольнее – под синим небом, рядом с белыми березами, близ зеленых лугов. Раньше пьянил алкоголь, теперь - воздух. Он пришел к вере. Понял, зачем жить и как жить. Окрылился, вдохновился.

Ваше состоянье – кома,

Но в сознание придти

Значится себя найти.

А когда себя найдете,

То клянусь вам, не умрете,

Потому что образ божий

Умереть никак не может.

Раньше он убегал от вопросов. Теперь стал искать их. Жил в непрестанных раздумьях: «В войну все проявляется, там все спрессовано. А в обыденной жизни размыто. Мы думаем для хороших дел есть еще завтра, послезавтра… А если умрешь сегодня ночью? Что ты будешь делать в четверг, если умрешь в среду? Кажется, только вчера сидел рядом Олег Иванович Янковский, вот его курточка лежит, вот трубочка. А где сейчас Олег Иванович? Мы с ним на съемках фильма «Царь» сдружились. Много о жизни беседовали. Я и после его смерти с ним беседую. Молюсь: «Господи, помилуй и спаси его душу!»

«Что понял к своим семидесяти годам? – спрашивал он себя и сам отвечал. – Жизнь, конечно, великолепна, но очень ответственная вещь. Я все время задаю себе вопрос: «Зачем?» Зачем сегодня утром встал, зачем пошел на эту работу? Зачем женился на этой женщине? Если задавать себе эти вопросы и по-честному на них отвечать, жизнь будет меняться».

Он увидел то, что раньше не мог разглядеть. Иными стали мелодии, рифмы. Он прозрел. Мысли просты, но дойти до них было некогда, да и неохота. Теперь он смог все разъяснить простыми словами, разложил по полочкам, аккуратно протер.

«Не хочу ничем гордиться: ни своей ролью в фильме «Остров», ни стихами своими, ни песнями, - хочу с краю глядеть на это. Мне чудо каждый день, у меня каждый день небо разное».

Ему предстояла операция на сердце. Сначала он боялся – несколько его приятелей умерло под скальпелем. Но потом стряхнул страх:

«Я же верю в Бога и знаю, что после этого нас ждет другая жизнь. Мы подобны младенцу, который лежит в утробе матери. Потом выскакивает оттуда и видит горы, леса и моря. Вот это настоящая жизнь! Думаю, что подобное происходит с нами после смерти. С радостной мыслью, что увижу, наконец, настоящую жизнь, я пошел на операцию».

Все прошло замечательно, врачи оказались прекрасные, и через два дня он был уже на ногах. Шел и думал: «Как же так? Я ведь так хорошо подготовился к смерти, а теперь снова нужно вставать каждое утро, что-то делать, работать».

Теперь уже не нужно.

Он увидит настоящую жизнь.