Пол Маккартни. «Назад в СССР»
Н. ВАСИЛЕНКО: Суббота, 18 июня, и вместо стандартного приветствия хочется сказать: «Roll up, roll up for the magical mystery tour, step right this way». Потому что у нас сегодня настоящая программная эклектика: это и «Дифирамб», и «Книжное казино» и, конечно же, «Битловский час». Я приветствую всех в этой студии. Со мной рядом Антон Орехъ. Также рядом, но немножечко виртуально, Владимир Ильинский. И мы собрались сегодня по самому что ни на есть замечательному поводу — 80 лет Полу Маккартни. Друзья, ещё раз приветствую всех тех, кто присоединяется к нам в наш эфирный чат. Это уже настоящий чат «Битловского часа». Здесь приветствуют, в первую очередь, дядю Володю. «Александр из Ростова», «Сбитый лётчик» — просто началась большая перекличка. Я думаю, Владимир, вы узнаёте всех, кто тут собирается.
В. ИЛЬИНСКИЙ: Имена знакомые, да. Всем привет. Никита, Орешище, привет. Всем, кто нас слышит, видит, тоже большой привет битловский.
А. ОРЕХЪ: Мне ещё в телеграме люди пишут, знают, что еду. Говорят, я храню, один из призёров самого первого битловского розыгрыша на «Эхе», с 1991 г. человек хранит выигранную кассету. И, говорит, дяде Володе при встрече привет. То есть когда Маккартни было на 31 год меньше.
Н. ВАСИЛЕНКО: Всего лишь на 31.
А. ОРЕХЪ: Вот уже тогда были разыграны кассеты, и вот с первых же нот… Сколько программ «Битловский час» — столько и было. Володь, с 1990 г. был «Битловский час»?
В. ИЛЬИНСКИЙ: По-моему, с 1991 г.
А. ОРЕХЪ: Как раз. Тогда, собственно, да, получается.
В. ИЛЬИНСКИЙ: Новое здание как раз, Новый Арбат.
Н. ВАСИЛЕНКО: Даже я ещё не родился.
В. ИЛЬИНСКИЙ: Вообще в цифру 80 как-то с трудом верится. Но я уже ничему не удивляюсь. Я, например, не удивляюсь уже и собственному возрасту. И, естественно, тому, сколько лет выходил «Битловский час».
Н. ВАСИЛЕНКО: Моё «Эхо», кстати, началось именно с «Битловского часа». И, по совпадению, когда я стал частью битломании, этой волны, которая меня накрыла, это было благодаря фильму «Across the Universe» — «Через Вселенную». Родители как-то пригласили на киносеанс, и с тех пор всё завертелось. Я случайно на радиоприёмнике наткнулся на «Битловский час». Вот именно с этого началось моё «Эхо». И тут тоже символично, что именно в этот день мы все сегодня собираемся. Но отдельно я хочу отметить, что сегодня мы будем периодически упоминать книгу «Как мы любили «Битлз»». Её написал замечательный екатеринбуржец Дмитрий Карасюк. И сегодня мы также будем предлагать её нашим зрителям, она будет доступна в нашем shop.diletant.media с автографом Владимира Ильинского. Это был настоящий подвиг, я был свидетелем, как вы подписали все копии.
В. ИЛЬИНСКИЙ: Ну, в общем, да, было непросто, я бы сказал. Я не ожидал, что это будет так тяжко.
А. ОРЕХЪ: Книга замечательная, потому что я её как в руки взял, и я вообще такие книги никогда не читаю от начала и до конца, то есть с первой до последней страницы. Листаешь — и зацепился за что-нибудь, за фотографию, за какую-нибудь главу, за какую-то историю, и начинаешь читать-читать-читать. И вот я так потом поймал себя на мысли, что я уже часа три так сижу, листаю. Это, действительно, такой труд про историю битломании в Советском Союзе. Какие-то вещи просто узнаёшь, вспоминаешь. Вот уже на собственном примере. Первое — когда у него было с Севой Новгородцевым, у Маккартни, он возник в эфире BBC тогда. Или, там, интервью было в «Комсомольской правде». То есть что-то из такого твоего детства, и вдруг всё просто это написано, как всё там было, как что.
[Сборник: Битломания]Н. ВАСИЛЕНКО: Опять же, приятно соприкоснуться с коллегами по битломании.
А. ОРЕХЪ: Ну, естественно.
Н. ВАСИЛЕНКО: Особенно в эти непростые времена. А кто-нибудь из вас помнит… Понятно, что уже заезженный вопрос. Как вы впервые познакомились с «Битлз»? А вот именно с сольным творчеством битлов? Кто-нибудь помнит это соприкосновение? Владимир?
В. ИЛЬИНСКИЙ: Я помню, конечно, потому что я на первом курсе учился, и к моменту, когда я наконец догнал «Битлз», то есть порядок пластинок, которые выходили, я наконец понял, какие существуют пластинки, и был готов уже в эту волну влиться, и вдруг приходит сообщение, что «Битлз» распались. Я был, конечно, в шоковом состоянии. Я сейчас даже не могу попытаться передать вот это ощущение. Я помню, что я ушёл с занятий, я пропустил целый день занятий в институте, потому что такой шок, такой был удар просто по психике. И где-то через полгода, ближе к лету, появились слухи, что, оказывается, они, в общем, несмотря на то, что как группа уже их нет, они всё-таки что-то самостоятельно делают. И летом у меня уже была запись дебютного альбома Маккартни, а у моего приятеля была запись дебютного альбома Харрисона, то есть вот этого вот тройного альбома. Как потом выяснилось, это далеко не дебютный его альбом был. И это как-то вселило какую-то надежду, что всё-таки всё не умерло окончательно, что, пускай в изменённом виде, но это всё существует, и как-то можно продолжать в этом жить. Это было большое облегчение, ни с чем тоже не сравнимое. То есть надежда на то, что всё это продолжится, она всё-таки была.
Н. ВАСИЛЕНКО: Не хочу приписываться, но прямо хочется провести параллели с «Эхом Москвы». Было большое, огромное такое сообщество, а потом распалось на несколько ручейков.
А. ОРЕХЪ: Теперь записываем сольники. У меня-то, на самом деле, знакомство с «Битлз», собственно, и началось с сольного творчества, по сути, потому что одна из первых таких была, таких официальных демонстраций «Битлз», их музыки на советском телевидении — по-моему, это то ли 1983, то ли 1984 г. Ну, я-то помоложе, чем дядя Володя. По-моему, это «Мир молодёжи» был или «Международная панорама», что-то в этом роде. И там показывали Леннона. Естественно, Леннона можно было показать только как борца за мир. У него «Герой рабочего класса» была надпись, «Working class hero», эта майка. Вот под таким соусом это всё подавалось. Там прозвучало несколько фрагментов, и я помню, что совершенно, буквально 20-секундные, просто 20-секундные кусочки в советской такой официальной передаче. Я совершенно обалдел от этого. То есть мне сколько было, 11−12 лет. Я спросил у своей старшей сестры, есть ли у нас какие-то пластинки, что-то, я никогда про это раньше не слышал. Она говорит, ну, «Битлз» пластинок у нас нет дома, но есть этот, как потом выяснилось, легендарный Апрелевского завода с розовым таким вот кружочком: «Сердце деревни», «Дорогой мальчик», «Питайся дома». Ну, это Маккартни, говорит, но это по сути то же самое, что «Битлз», потому что он был один из лидеров. И поставили эту пластинку. Естественно, четыре песни, они были прослушаны 40 раз подряд. То есть у меня началось с сольного творчества.
Я сейчас с собой сегодня принёс кассету. Это моя первая настоящая битловская запись. Папа мой, имевший возможность выезжать за рубеж, был на съезде тред-юнионов, это шотландские профсоюзы рабочие. Он говорит: что привезти? Раньше привозил машинки или что-нибудь. Я говорю: нет, мне никакие машинки не нужны, ничего не надо, ну, матчбоксовские маленькие машинки, смешно, спичечные коробки. Я говорю, мне битлов каких-нибудь, что угодно. Он привёз, значит, «For Sale» и «Revolver». Я эту револьверовскую кассету дяде Володе даже как-то с Мишей Кузищевым приносил в ночной эфир, показывал. И я спрашивал уже как у знатоков, видел ли кто-нибудь с таком варианте этот альбом. И кому не показывал, никто такой порядок песен, потому что начинается с «Good Day Sunshine», и совершенно другой порядок песен. Я как первый раз прослушал «Revolver» в таком виде, так у меня это и отложилось. Кто как привык, что называется. И потом, когда я послушал уже «Revolver» в нормальной, так сказать, разблюдовке, было так как-то непривычно, неожиданно. Я пытался найти в каких-то справочниках, причём это EMI, официальный совершенно релиз. Такая кассета, она уже не играет, к сожалению, там плёночка порвалась, но она у меня хранится как…
Н. ВАСИЛЕНКО: Реликвия.
А. ОРЕХЪ: Как реликвия, да. Первая моя битловская вещь.
В. ИЛЬИНСКИЙ: А её слушать и не нужно, нужно хранить.
А. ОРЕХЪ: Да-да-да, это просто уже чтобы, как говорится, не рассыпалась. Это уже такая прямо семейная реликвия абсолютно.
Н. ВАСИЛЕНКО: Говоря о сольном битловском творчестве. А в каких настроениях вы пребываете, когда включаете музыку того или иного из легендарной «Ливерпульской четвёрки»? Потому что, например, я для себя понимаю, что Маккартни я могу слушать в любом настроении. Леннон — это какое-то настроение, когда эмоции в избытке, и хочется прикоснуться к такой же экспрессии. Харрисон — это что-то философское. А Ринго всегда Ринго, Ринго просто приятно послушать. Владимир, а у вас как?
В. ИЛЬИНСКИЙ: Я никогда не задумывался, но я соглашусь, что Харрисон располагает, ну, если не к медитации, потому что, в общем, это сложное дело, я не знаком с этой системой, но к размышлению всё-таки, скорее, да. Ринго — что-то такое боевое, как правило. Всё-таки такое незамысловатое, но он очень хорош именно в том виде, в котором он обычно всё-таки выступает. Но, а Маккартни, наверное, с Джоном примерно одинаково. То есть у них есть вещи и очень такие тоскливые, и, в то же время, есть какие-то вполне жизнерадостные. У Джона в меньшей степени, наверное. Долгие годы я был маккартнистом и считал, что, ну, я и сейчас признаю, что как мелодист и как человек, который фонтанирует какими-то идеями, никто рядом с ним не стоит, с Маккартни. Но просто временами у него идёт какой-то перебор во что-то, не хочу говорить слово «попсовое», но какое-то коммерческое более звучание. Не выбросишь это, это факт, конечно. Не далее как вчера он, например, заявил опять, что выходит новый бокс, не знаю, слышали вы, не слышали. Три альбома: «Маккартни», «Маккартни-2», «Маккартни-3». Всё это будет засунуто в одну коробку какую-то, туда будут вложены три фотографии, и всё это нужно коллекционерам покупать. Это, конечно, очередной удар такой. То есть как творческий человек он неповторим, и, в то же время, он, мне кажется, неповторим как…
А. ОРЕХЪ: Как коммерсант? Это первый музыкант-миллиардер, между прочим. Я сейчас просто обращу внимание наших зрителей. У дяди Володи за спиной — это его, так сказать, рабочий кабинет, творческая лаборатория. Я-то был в гостях, не так давно, кстати. И это только малая абсолютно часть того, что там есть. Приходишь как в музей. Действительно, Владимир Ильинский чувствует себя обязанным собирать всё это. Сейчас этот тройник купит, конечно, ну, а как.
В. ИЛЬИНСКИЙ: Главное, чтобы он доехал до Москвы.
Н. ВАСИЛЕНКО: Да, это отдельная история.
А. ОРЕХЪ: Так стена идёт, так, так, так, и ещё вокруг всей комнаты, где сидит, над ним ещё диски, портреты, плакаты. То есть это такой вот прямо… Комната-музей. Владимир Игоревич, вон там можете насладиться.
Н. ВАСИЛЕНКО: Мы провели такую маленькую виртуальную обзорную экскурсию.
А. ОРЕХЪ: 1D у нас получилось.
Н. ВАСИЛЕНКО: 1D-погружение, действительно.
А. ОРЕХЪ: Мы же сейчас все говорим про сольники…
Н. ВАСИЛЕНКО: Исповедуемся.
А. ОРЕХЪ: Я, конечно, тоже был маккартнистом. Наверное, сначала, как все юноши-подростки, сначала был леннонистом, потому что такой какой-то вот бунт подростковый, всё-таки Джон — он резкий такой. У него чёрное-белое, хорошее-плохое. Он всегда и в песнях, и в жизни ставил вопрос ребром. Не всегда на них находил ответы, но он ставил вопрос ребром. Поэтому, конечно, хочется где-нибудь лет в 15−16 тоже так, кулаком по столу, сказать, вот, мол, вот так вот. Потом, конечно, я стал маккартнистом в большей степени, потому что, действительно, человек, как говорит наш с вами друг, товарищ, коллега Саша Плющев, что, говорит, в Маккартни хорошо — не экономит человек ноты. Не экономит мелодии. У него три мелодии разных — в одну песню. Кто-нибудь сделает три разных песни из этого всего, и ещё потом на ремиксы, растянет на весь альбом. А зачем тут? Припев такой, запев такой, потом ещё. Может три-четыре темы быть в одной песне, совершенно спокойно всё там это умещаться.
В. ИЛЬИНСКИЙ: Буквально на секунду, Орешище. Альбом «Ram» — вот как раз абсолютно идеальный пример того, о чём ты говоришь. Там мелодий — на три пластинки.
А. ОРЕХЪ: Просто человек не ленился и не жадничал. Хотите — слушайте, пожалуйста. И вот идёшь, можешь сегодня, в понедельник, петь, насвистывать одну часть из этой песни. Вряд ли, когда мы поём что-то внутри себя, вряд ли поём от начала и до конца. Пристанет какой-нибудь припев или строка. Во вторник будешь петь вторую часть из этой песни, а в среду — третью. Так ещё потом весь альбом, тебе на месяц хватит. Потом, конечно, я как-то проникся творчеством Харрисона, потому что он, конечно, глубокий мыслитель и философ. Он человек, который что-то нашёл в жизни, он в какой-то момент твёрдо встал на землю. Он совершенно точно понял, чего он в этой жизни хочет, как он на этот мир смотрит, что он принимает, а что отвергает. Действительно, человек, который нашёл внутри себя гармонию. Это невозможно не уважать. Ну, а Ринго — это просто такой человек-праздник, который, собственно, и говорил: что скрывать, мне повезло быть барабанщиком в лучшей группе мира. При этом быть человеком коммуникабельным, компанейским. И когда битлы же потом, после распада, начинали вот эти записывать тоже совместные пластинки, все они так или иначе встречались в альбомах Ринго.
Н. ВАСИЛЕНКО: И сам Ринго — довольно талантливый актёр.
А. ОРЕХЪ: Единственный из них, он действительно получился хорошим артистом. Они же все так более-менее где-то снимались, и битловские фильмы, и не битловские даже. Но он единственный получился, действительно, такой хороший, неплохой, скажем так, актёр. Не звезда, но не без таланта, что называется, человек в этом плане.
Н. ВАСИЛЕНКО: Я немножко добавлю ложку дёгтя в нашу беседу. И всё-таки следует признать, что, к сожалению, при всём уважении и любви к Полу Маккартни, каждая его пластинка уже впечатляет не так сильно новая. Даже вот «Маккартни-3″, который выходил. Я честно сейчас пытаюсь вспомнить хоть какую-то мелодию — не могу. Последнее, что мне вспоминается из новинок, — это альбом «New», и, собственно, одноименная песня. Или, например, ещё сингл «Queenie Eye». А какая пластинка или сингл сэра Пола вас последний раз вот именно, ну, если не в восторг приводила, то приятно радовала? Владимир.
В. ИЛЬИНСКИЙ: Меня радовал сам факт, что выходит новая пластинка. Что касается песен, то, конечно, видимо, всё-таки, они не выдерживают конкуренции с какими-то его прежними шедеврами. Но то, что он что-то делает и пытается, как мне кажется, учесть то, что голос у него уже не тот, поэтому он делает ставку не на вокал, а на инструментальную часть. Мне кажется, что он это мудро делает и как-то пытается компенсировать какие-то потери голосовые за счёт каких-то иных вещей. И то, что он продолжает что-то творить, и, говаривают, что вообще уже у него там какая-то готовится, что-то такое глобальное, какой-то то ли мюзикл, то ли какая-то опера. То, что он не стесняется всем этим заниматься — мне кажется, это здорово. На концертах, конечно, я кое-что слышал с последнего тура его, ну, так, конечно, понятно, что запись сделана была из аудитории, это не совсем всё качественно, но видно, что голоса ему, конечно, катастрофически не хватает. Но, а что делать? Я, например, с удовольствием, зная всё это, я всё равно пошёл бы, если бы была у меня возможность пойти на концерт. Потому что три часа человек в возрасте 80 лет, и три часа человек на сцене, и зал держит в полном внимании, и зал готов ещё сидеть, если только он захочет. Это же дорогого стоит. То есть он в состоянии, главное, что вообще на рок-концерте, мне кажется, что цепляет публику, — это какая-то энергетика, которая исходит от исполнителя. Если исполнитель вялый, какой-то скучный, отрабатывает, отбывает номер, то это неинтересно никому. А Маккартни, мне кажется, всё равно в состоянии зажечь зал.
Н. ВАСИЛЕНКО: Как раз Антон хочет нас отправить в ностальгическое путешествие.
А. ОРЕХЪ: Да, я тут с конвертиком. Вот ещё одни семейные реликвии. Это, значит, первый, это концерт на Красной площади.
Н. ВАСИЛЕНКО: Это, получается, 2003-й.
А. ОРЕХЪ: 2003-й, 24 мая, 20:00, Красная площадь. Он такой был, красивый билет. Сделан, всё. Конечно, в «Олимпийском» уже был попроще. Тут больше бросается в глаза надпись «Билеты по номиналу». Немножечко написан там Маккартни,
[Сборник: Дефолт]
Н. ВАСИЛЕНКО: Никто не заметил.
А. ОРЕХЪ: Да, тогда глобально вообще людям было не до того. Ну, приехал Ринго Старр. Такого большого ажиотажа не было. А тут ты видишь человека, который, действительно, музыка, которая изменила твою жизнь во многом. И, конечно, совершенно потрясающее ощущение. И концерт был отличный. И в «Олимпийском», а это было через восемь лет, и это был 2011 г., соответственно, ему почти 60 к тому моменту. Нет, сколько было… Я запутался. 2011 г. Почти 70 уже. Всё уже, видите. Маккартни — даже невозможно сказать, сколько ему лет точно.
Н. ВАСИЛЕНКО: Был, есть и будет.
А. ОРЕХЪ: Потому что не воспринимаешь его как деда. Сегодня, кстати, в Нью-Джерси прямо в день рождения он вышел на концерт. Бон Джови, Брюс Спрингстин его вышли поздравлять, очень смешно. Бон Джови вынес маленький такой тортик, такой как типа пирожок, и большие-большие шарики такие. Значит, спели «Happy Birthday», Спрингстин появился, всё трогательно, всё по-домашнему, но человек встречает юбилей на сцене, работает. Я с дядей Володей абсолютно согласен.
В. ИЛЬИНСКИЙ: В этом весь Маккартни.
А. ОРЕХЪ: Конечно. Важно то, что человек работает, он выходит. Конечно, это и по материалу, который он сейчас поёт, естественно, это не то, что было в 1970-м или 1975-м, потому что голос ушёл уже, диапазон совсем как-то сузился. Но, надо отдать должное ребятам его, которые у него в группе, они, конечно, очень хорошо раскладывают голоса, и они подхватывают в нужный момент это всё, и это всё-таки не так бросается в глаза. Если снимать его отдельно, если особенно съёмки из зала, когда более-менее направленный звук, конечно, видно, что уже немножко не то. Слушайте, ну, выйдете и спойте кто-нибудь из нас три часа. Я вспоминаю, опять же, концерт в «Олимпийском». Он ещё с опозданием начался тогда, минут на 40 задержали.
Н. ВАСИЛЕНКО: Даже больше, по-моему, часа на два было.
А. ОРЕХЪ: Ну, там не два, наверное, но долго было. Он начался с опозданием, он был длинный. То есть я вообще не помню, чтобы кто-то выходил. Всегда же люди идут в толпе, это декабрь, за вещами, в гардероб. Я не слышал ни одного человека, который сказал бы: ну, конечно, хорошо, что приехал, но уже не то. То есть вот такой энергетический посыл в зал, тогда шедший от почти 70-летнего мужчины с гитарой. Я тогда поймал себя на этой, конечно, банальной мысли. Наши попсовики, которым лет под 30, которые без фанеры 40 минут не выдержат, а тут выходит человек, который абсолютно легендарнейшая личность в музыке. Крупнейший композитор, мелодист 20-го в. если быть уж так, по гамбургскому счёту. Человек не халтурит, хотя мог бы какую-нибудь фанеру, условно, поставить и просто своим фактом присутствия на сцене…
Н. ВАСИЛЕНКО: Пару групп, которые он продюсирует, на разогрев выпустить.
А. ОРЕХЪ: Да, просто радовать людей: вот, видите, я приехал, посмотрите, я какой. Всё от и до отрабатывалось.
В. ИЛЬИНСКИЙ: Никита, золотые слова насчёт разогрева. Он никого не ставит на разогрев, он целиком. Его концерт — он целиком и отрабатывает.
Н. ВАСИЛЕНКО: Это так, это так.
А. ОРЕХЪ: Он сам разогревает публику.
В. ИЛЬИНСКИЙ: Не так давно же мы обсуждали с тобой «Get Back», сериал, и в нём отчётливо видно, кто тащит группу, кто хочет, чтобы она работала, кто хочет, чтобы они играли, записывались. Это просто на наших глазах всё происходит. Все остальные такие, в пассивном состоянии пребывают, а он тащит всех. И в результате всё-таки всех заводит, всех вовлекает, и всё по восходящей идёт. И особенно удивительно, что после всего этого, когда они закончили работу над этим, через три месяца Леннон говорит о разводе. Меня это просто убило. А ведь он абсолютно с Маккартни, как-то они были, не знаю, взаимно увлечены работой и друг другом, это видно прямо. Мы видели эти все кадры. Это что-то было удивительное, как из ничего возникло нечто и могло бы дальше как-то развиваться, и вдруг всё раз — и оборвалось.
Н. ВАСИЛЕНКО: Кадры как раз зафиксировали ту энергию, ту синергию между Ленноном и Маккартни, которая, наверное, была в ранние годы, ранние битловские годы. А может быть, наоборот, это как раз сыграло злую шутку? То, что Пол старался изо всех сил, проявлял инициативу, какие-то даже менеджерские, и во многом это ускорило распад «Битлз».
В. ИЛЬИНСКИЙ: Это тоже оборотная сторона, потому что Маккартни, да, он пытался, видимо, таких примеров в истории, в том числе и рока, много. В Creedence то же самое произошло, и у «Битлз» тоже. Маккартни, он, видимо, всё-таки, возможно, он это делал интуитивно, поскольку чувствовал, что он, действительно, реально чувствует и понимает больше, как нужно делать, что нужно делать. Когда человек один пытается всех остальных подмять немножко, и как бы действовать под его указкой, наверное, это тоже, в общем, как-то немножко людей напрягает. В первую очередь, Харрисона.
А. ОРЕХЪ: У него просто энергии было больше. В этот момент у него, действительно, было больше энергии. Творческого какого-то начала хватало у всех, но кто-то должен был завести, мне так кажется, в тот момент. Это, конечно, гениальная вещь — этот сериал, хоть он безразмерный абсолютно.
Н. ВАСИЛЕНКО: Спасибо Питеру Джексону.
А. ОРЕХЪ: Я смотрел это, наверное, в десять приёмов. Тут 40 минут, ещё 40, ещё 40, и так шесть часов. Это абсолютно, конечно, такой документ эпохи. Потому что, чтобы увидеть любую группу, не то, что «Битлз», любую группу в процессе творчества в таком масштабе и просто понять, как из ничего, реально, ничего ещё не было 30 секунд назад, потом говорит: а вот так вот, а ну-ка попробуем, а вот здесь, как думаешь, а? Тут вот такое слово, нет, давай это слово на это поменяем. Точно, давай вот так вот сделаем. И ты смотришь, действительно, как это творчество, то, что только можно было себе представить, как это происходит. Ну, конечно, за счёт энергетики. Пол — он до сих пор очень энергичный человек при всём при этом. Его альбомы последние, они, может быть, конечно, то есть не может быть, а даже точно не такие интересные с музыкальной точки зрения, но видно, что он всё время что-то пытается всё равно найти. Конечно, уход в эту коммерческую какую-то вещь — он очевиден, но, в то же время, он пытается не отставать от каких-то тенденций, пытается что-то поймать, что-то ухватить. Они всё равно разные, все эти пластинки. Они не очень, конечно, сопоставимы с тем, что было раньше, но они все равно разные, они друг от друга отличаются.
В. ИЛЬИНСКИЙ: Как вы думаете, у меня такое ощущение складывается, что он пытается всё-таки соответствовать музыкальным тенденциям нынешним. И, мне кажется, это в целом идёт во вред, потому что он что-то теряет своё, индивидуальное. Неслучайно он всё время работает с какими-то модными продюсерами, и они ему делают определённый звук, создают, который сейчас в тренде. Но, мне кажется, это, в общем, опасная очень вещь, то есть он кого-то из своих старых поклонников разочаровывает этим, а привлекает ли он кого-то из молодых, кто старается следить за этими продюсерами, за теми музыкантами, которых эти продюсеры раскручивают, вот это не факт, на мой взгляд. То есть приобретает ли он новых каких-то своих сторонников или, скорее, теряет старых.
Н. ВАСИЛЕНКО: Новые сторонники — это, скорее всего, как раз на основе той классики, которая была им создана в 1960—1970-е гг. А вот то, что касается нового звука, да, вы абсолютно правы. Здесь, как мне кажется, Маккартни растворяется, это становится не Маккартни, а просто один из тех многих участников индустрии. Ключевое слово — индустрия. Как личность музыкальная теряется.
Продолжается «Книжное казино. Истории». Сегодня мы отмечаем 80-летие Пола Маккартни, таким скромным составом: Антон Орехъ, Владимир Ильинский и я, Никита Василенко. И вы, наши зрители, потому что очень много сообщений приходит. Приветствуют всех участников беседы. Приветствуют сэра Пола, в первую очередь, поздравляют его с днём рождения. Я верю и знаю, что сэр Пол чувствует все те слова, которые сегодня будут произнесены в его честь. Но я хотел вернуться к одному феномену, который в том числе описан в книге, о которой мы сегодня вам говорили, — «Как мы любили «Битлз»» Дмитрия Карасюка. История битломании в Советском Союзе. И вот у меня вопрос: в чём принципиальная разница между битломанией там, на Западе, и битломанией у нас, здесь, в СССР, в России? В чём её уникальность? Владимир, как вы считаете?
В. ИЛЬИНСКИЙ: Мне кажется, что «Битлз» вообще дали в нашей стране, людям из нашей страны, гораздо больше, чем всему остальному миру. Всё-таки весь остальной мир, он как бы был в курсе происходящего, в том числе и в музыке, а мы, поскольку находились за железным занавесом, то мы были от всего этого отрезаны. Мы были отрезаны от кино, от литературы, от музыки, от джаза сперва, потом от рок-н-ролла, потом от «Битлз» были отрезаны. Поэтому какие-то такие лазейки, которые возникали с помощью привезённых пластинок, прослушивания недружественных радиоволн откуда-то из-за границы — это всё создавало какую-то определённую атмосферу. Люди чувствовали, мне кажется, воспринимали это как глоток какого-то чистого, свежего воздуха. Ничего подобного, мне кажется, в странах Европы или в Штатах не было, потому что там это было чем-то привычным абсолютно. А тут вдруг к нам стал прорывать воздух свободы, чего-то нового, не забриолиненного, не засушенного, а чего-то абсолютно искреннего и свежего.
Н. ВАСИЛЕНКО: Я здесь немножко похвастаюсь, что Владимир Ильинский выступал в роли моего научного руководителя, когда я писал дипломную работу ровно на эту же тему: «Западная популярная музыка как фактор трансформации политического поведения советской молодёжи». Антон, а вы согласны? Послушали «Битлз» и пошли советскую власть свергать?
А. ОРЕХЪ: Ну, я думаю, что это не совсем так прямо было, в ту же секунду. Ну, конечно, безусловно, поскольку это был запретный плод, он был сладок особенно. Потом, недоступно — оно рождает всякие мифы, легенды. Ну, вот английские ровесники и Владимир Игоревич. Они просто шли и покупали пластинку, могли поехать на концерт. Приезжали битлы в Америку — вот, пожалуйста, американская молодёжь идёт и смотрит битлов. Битлы, тем более, тогда были первой группой, которая реально стала выступать на стадионах. Люди могли всё это увидеть: по телевидению, по радио, не было проблем с этим. Здесь же было вплоть до того, что привозили какие-то заезженные, запиленные кассеты, на рёбрах, на чём-то, это билты или не битлы. В 1960-е гг., действительно, звук многих групп был похожим. То, не то, какие-то переснятые фотографии, они не они. У меня была дома тоже фотография, но это я уже сегодня не стал привозить. Первое билтовское изображение, с обратной стороны были четыре подписи: Леннон, Маккартни, Харрисон, Старр. И абсолютно серьёзно мне говорили: слушай, это прямо настоящие автографы. Я смотрю, вроде почерк один и то же, а чёрт его знает. А это ещё 1980-е гг. То есть уже группы давно нет, ничего уже нету. А мы всё ещё думаем, настоящие автографы «Битлз» это или ненастоящие. То есть, действительно, такая недоступная вещь, она какое-то особое обожание, может быть, вызывала, особый интерес.
Н. ВАСИЛЕНКО: Да будет вам по вере вашей.
А. ОРЕХЪ: Мифы, да, какие-то легенды возникали вокруг всего этого. Естественно, это особый характер носило в нашей стране, ну, и вообще в соцлагере. То есть где-то были страны посвободнее: венгры, чехи, югославы. А где-нибудь, я читал, как ни странно, была похожая история в Румынии. То есть румынские битломаны были похожи очень на советских битломанов, потому что там при Чаушеску тоже ничего было нельзя. Они тоже были такие фанаты, любители, потому что для них это тоже всё было абсолютно недоступное и запрещённое.
Н. ВАСИЛЕНКО: А когда Пол Маккартни начал делать проект «Снова в СССР» и одноимённую пластинку, как вы это восприняли? Какие эмоции испытали, когда впервые услышали об этом новость? Владимир, вы первый.
В. ИЛЬИНСКИЙ: Я, конечно, ждал необычайно этой пластинки, но, должен сказать, что сам музыкальный материал меня в какой-то степени разочаровал. То есть я ожидал чего-то более такого яркого, зажигательного, фонтанирующего. Что же касается пластинки, то у меня такая была с ней связана история. Потому что я вскоре, через там пару-тройку месяцев после её выхода, я ехал в Хельсинки. Я так про себя подумал: надо прихватить n-ное количество пластинок, и там, в Хельсинки, прийти в магазин и поменять вот эти пластинки на что-то тамошнее, настоящее, фирменное. И я привёз n-ное количество пластинок. И выяснилось, что, не скажу за всю Финляндию, но в Хельсинки все музыкальные магазины были наводнены этим альбомом. И поменять на что-то было очень сложно. Я думал, я одну пластинку поменяю на две фирменные. Получилось наоборот: я одну фирменную получил за две пластинки Маккартни. Что-то в этом роде. А, кстати, Орехъ говорил насчёт автографов, и замечательная история, многие этого не знают. Её рассказал не так давно один из журналистов, который общался с Харрисоном ещё в годы существования «Битлз», попросил его под конец беседы, можно ли вас попросить расписаться на пластинке. И Харрисон у него спросил: за себя или за всех? То есть это значит, что они столько раз расписывались на каких-то пластинках, на открытках, что каждый из них мог расписаться за всю компанию. Причём сделать это так, что отличить было бы сложно. И он задаётся, журналист, вопросом: интересно, как много вот таких автографов хранится сейчас у коллекционеров? Когда подписывались не все четверо, а кто-то один за всех.
А. ОРЕХЪ: Но это тоже уникальная вещь в своём роде, раритет. Харрисон, расписавшийся, чуть не сказал в ведомости, расписавшийся за Маккартни, — это тоже изящно. В общем, всё, к чему прикасаются великие люди, становится ценностью, в том числе и материальной.
В. ИЛЬИНСКИЙ: Орехъ, а ты пытался разучить подписи битлов? Я, например, в своё время этим увлекался и мог расписаться очень похоже за всех.
А. ОРЕХЪ: Нет, у меня вообще к этому таланта нет, у меня и свой-то почерк такой, что его разучить невозможно. Иногда пишу и не понимаю, что я-то написал. Кстати, к разговору, я же тоже сидел книжки подписывал, наши с Николаем Александровым, который скоро здесь появится, в нашем эфире.
Н. ВАСИЛЕНКО: Да, будет легендарная четвёрка почти.
А. ОРЕХЪ: Я когда подписывал, я пишу: «удачи», «спасибо», ну, какие-то, там 250 книг. И мне люди потом в телеграм пишут: Антон, получили вашу книгу, не могли бы вы сказать, что здесь написано? Я говорю: «удачи». Ну, у меня слово «удачи», пять букв, это выглядит так, что можно прочитать как угодно.
Н. ВАСИЛЕНКО: Или как угрозу, наверное.
А. ОРЕХЪ: Да, я ещё ставлю восклицательный знак в конце. Говорят, спасибо большое, мы получили вашу книгу, с интересом прочитаем, но вот что у вас, кроме автографа, что здесь за слово? Поэтому я, конечно, не пытался выучить их подписи, мне бы, как говорится, свою разучить.
В. ИЛЬИНСКИЙ: Мы с тобой два сапога пара абсолютно. У меня тоже такой почерк, что раньше меня не могли прочитать, что я написал, а сейчас сам не могу прочитать.
А. ОРЕХЪ: Вот-вот. Из старых записей где-нибудь наткнёшься, на какие-нибудь записные книжки, условно — что там, где…
Н. ВАСИЛЕНКО: Как всё зациклилось.
В. ИЛЬИНСКИЙ: Навык письма потерян абсолютно, потому что мы печатаем же всё на компьютере.
Н. ВАСИЛЕНКО: Поэтому тем ценнее те автографы, которые мы оставляем. За Харрисона, конечно, не расписались, но надо было так подойти. Владимир Ильинский расписывается за Харрисона, Маккартни, Леннона…
А. ОРЕХЪ: И Карасюка.
Н. ВАСИЛЕНКО: Такой надо было маркетинговый ход, но не догадались. Жаль, что уже к этому пришли в прямом эфире. Но ещё не вечер, может быть, дополнительный тираж напечатаем, выкупим, продадим.
А. ОРЕХЪ: С автографами, до степени смешения похожими.
В. ИЛЬИНСКИЙ: Хотел бы уточнить, что всё-таки с разрешения автора я за него расписывался.
А. ОРЕХЪ: Конечно.
Н. ВАСИЛЕНКО: Да, да. Я ещё хотел поговорить о мифах, потому что, понятно, что и «Битлз», и каждый по отдельности очень много их порождал. И мифов применительно к нашей стране. Есть миф о том, что «Битлз» тайно прилетали, выступали на концерте для Брежнева в Кремлёвском дворце, но Брежнева там самого не было. Были мифы, чуть ли они не на подводной лодке на речном вокзале всплывали. Много-много-много. Понятно, что это всё придумано и это на фоне сказок, но были те мифы, с которыми вы лично сталкивались, и они только развеивались для вас со временем?
В. ИЛЬИНСКИЙ: Для меня, наверное, всё-таки самый главный миф — это как раз эта история с тем, что якобы «Битлз» выступали, причём назывался даже аэропорт «Внуково». У нас дача была недалеко, во Внуково, и помню, когда впервые эта вся история прозвучала, то я и мои друзья, с которым мы слушали «Битлз», мы были, конечно, в таком шоковом состоянии. Представьте себе, что, оказывается, это было здесь, в 30 мин пешком от нас, а мы как-то это пропустили, мы не в курсе были, не знали этого всего. Но самое интересное, что в этом истории всегда было, что люди божились, что кто-то был, конкретно кто-то был на этом самом концерте. Как правило, это был не друг твой, а он говорил: вот друг моего друга, он божится, что точно был на концерте. Но выйти на этого друга было невозможно, потому что это была седьмая вода на киселе, и сконтактировать реально с человеком было нельзя, потому что это всё было слишком отдалённо. Но слухи, конечно, ходили постоянно эти.
Н. ВАСИЛЕНКО: Как скоро это слух развеялся для вас? Когда вы поняли, что точно такого не было?
В. ИЛЬИНСКИЙ: Мне кажется, что, в общем, где-то, наверное, году в 1968-м я уже понимал, что это абсурд полный, что этого быть не могло. Ну, просто уже по восприятию уже нашей реальности. Всё-таки уже подрос, уже как-то понимал, что есть что в жизни. И было понятно, конечно, что это какие-то сказки для детей.
Н. ВАСИЛЕНКО: Антон, есть ли такие истории?
А. ОРЕХЪ: Ну, собственно, про эту песню, «Четыре ночи в Москве», этот концерт. Все про это говорили. Любовь к «Битлз» — она тоже шла волнами. Когда в середине 1980-х гг. что-то стало приоткрываться, наше поколение тоже, через 20 лет после поколения дяди Володи, стало для себя открывать эту музыку. Ещё как раз вспомнил, у нас выпускной вечер был в ночь, то есть он начался 17-го числа, а закончился уже ночью 18-го числа. И когда была полность, поставили «Hey Jude» у нас, значит, в актовом зале, где был выпускной вечер. До нашего поколения тоже дошла тогда эта музыка, и тоже какие-то… Говорили: ну, нет, вроде бы в Москву прилетали.
Н. ВАСИЛЕНКО: Есть песня «Back in the USSR», самый настоящий пруф.
А. ОРЕХЪ: Говорили, что, только не «Внуково» уже было, а «Шереметьево» фигурировало, что они пролётом в Токио, пересадка, вот, значит, они на этой пересадке, тут им в «Шереметьево» что-то делать, ещё час времени был. Ну, они взяли и что-то сыграли. Собственно, когда Маккартни приехал, его первым делом спросили. Он сказал, что ничего такого не было. Когда, собственно, он появился, вышел на сцену 24 мая 2003 г. на Красной площади, все эти мифы, все эти ожидания, всё, что было придумано, — оно всё равно сбылось. «Мечта сбылась», — стояли с этим плакатом.
В. ИЛЬИНСКИЙ: Прости, Орехъ. Самая чудовищная история, конечно, выдумка, это то, что было рассказано Зыкиной, Людмилой Зыкиной, и подхвачено нашим телевидением. Что она где-то с ними в ресторане пела, что-то такое, и они собирались записывать совместную какую-то пластинку. Это, конечно, полный абсурд. Я даже не понимаю, откуда это могло взяться.
А. ОРЕХЪ: Есть даже фотография, ну, такая, сфотошопленная, сидит Зыкина в центре и глядящие на неё Леннон слева, Харрисон справа.
Н. ВАСИЛЕНКО: Есть ещё хороший фотошоп. На месте лица Эда Салливана, который как раз держит бас Hofner в руках, лицо Леонида Ильича Брежнева с сигаретой. Рассматривает дарёный Полом тот самый бас, который у меня, кстати, за спиной находится.
В. ИЛЬИНСКИЙ: Вместо, по-моему, Фэтса Домино.
Н. ВАСИЛЕНКО: Да-да-да, точно, немножко перепутал. И последний, наверное, вопрос, прежде чем мы пустим к нам Николая Александрова, который уже прямо рвётся нам рассказать о книгах, о книжных новинках. Такая любовь к «Битлз», которая почти была религиозной, как вы относитесь к таких людям? Что вы считаете, «Битлз» как религия — это нормально? Прямо спрошу.
В. ИЛЬИНСКИЙ: Меня?
Н. ВАСИЛЕНКО: Для всех нас.
В. ИЛЬИНСКИЙ: Я считаю, что это ненормально. Не надо создавать каких-то идолов. Можно совершенно искренне любить, но превращать всё в какое-то идолопоклонство — это приводит как раз к тому, что произошло с Джоном.
Н. ВАСИЛЕНКО: Вот как раз Коля Васин хотел построить храм любви имени Джона Леннона. Некий такой центр, где бы все битломаны могли бы, скажем так, проводить время вместе, прослушивать музыку, встречаться.
А. ОРЕХЪ: Но жизнь самого Коли Васина трагически оборвалась при этом.
Н. ВАСИЛЕНКО: Это да. Как раз, возможно, из-за нереализованной мечты.
В. ИЛЬИНСКИЙ: Умнейший, добрейший, но наивнейший человек. Это в принципе, конечно, страшная совершенно вещь, которая с ним произошла. Но мне кажется, что это же утопия была. Взрослый человек, он не может не понимать, что ничего подобного осуществить невозможно просто в этой стране. И я не уверен, что даже где-то в другой стране можно, но у нас-то точно нельзя. И если считать, что он решил уйти из жизни, поскольку он понял наконец, что это всё утопизм полный, эта вся идея, это, конечно, ужасно совершенно. Но мне кажется, что Коля по своему складу — это, конечно, удивительный был человек, который во что-то верил, слепо, может быть, но довёл это до какого-то, не знаю, до абсурда, мне кажется, эту веру, любовь к «Битлз». Это уже перебор был, мне кажется. Хотя, повторяю, человек был просто добрейшей души.
Н. ВАСИЛЕНКО: У нас сейчас, нам в чате пользователь с именем PIV напоминает о самом главном мифе, который был по обе стороны океана. О гибели Пола Маккартни в автокатастрофе. Насколько он вас затронул? Вы как-то пытались в него уверовать или проверить?
В. ИЛЬИНСКИЙ: Я сразу для себя решил, что это полный абсурд, потому что найти человека, который так вот сможет чисто внешне, а главное, творчески заменить «погибшего» якобы Маккартни — это просто нереально. И самое интересное, что много-много лет назад, когда ещё в битловском эфире был Гоша Мосешвили, он взялся довести это всё до абсурда и сделал нечто похожее. Подобрал какие-то факты, которые подтверждают, что и Леннона на самом деле уже не было много лет. И он легко, за 20 минут буквально привёл пять-шесть каких-то фактов, которые якобы демонстрировали то, что Леннона тоже в своё время заменили, что его нет. Хотя книжка, конечно, такая, состоящая из фактов, якобы фактов, подтверждающих, она, конечно, производила впечатление. То есть это было почитать всё любопытно. Но верить в это невозможно было. Но подборка такая — она, конечно, производила впечатление. Все эти фотографии и с «Abbey Road», и с «Сержанта», и много-много чего другого.
А. ОРЕХЪ: Да, но все эти истории не отвечали на один-единственный вопрос: кто тогда написал все эти песни после 1966 или 1967 г. Что же за гениального человека нашли, который ещё 30 лет и до сих пор.
Н. ВАСИЛЕНКО: Целый коллектив авторов ЦРУ-КГБ, чтобы одурманить молодёжь по обе, опять же, стороны океана.
В. ИЛЬИНСКИЙ: Эта история, её периодически подхватывает кто-то. Не так давно, то есть как не так давно, несколько лет назад кто-то привёл цитату из Харрисона, который говорил, но Харрисон-то это говорил иронично, а это выхвачено из текста. Значит, оказывается, Харрисон сколько-то лет назад говорил, что на самом деле Маккартни-то умер.
Н. ВАСИЛЕНКО: Ну, и Харрисон замечен в сотрудничестве с «Монти Пайтон». Тут, конечно, можно поставить под сомнение.
А. ОРЕХЪ: Потом, говорят, когда человека хоронят преждевременно, жить он будет долго. Чего мы, собственно, наверное, Полу и пожелаем. И жизни, и главное, творчества, потому что он выходит и до сих пор нас радует всё-таки своим присутствием на сцене.
Н. ВАСИЛЕНКО: За что ему большое спасибо. А мы сейчас приглашаем к нам присоединиться Николая Александрова, который вот-вот ворвётся и тоже станет участником нашего разговора. И сейчас прямо вот, совсем немного. Николай, слышите ли вы нас, видите ли вы нас? У нас сегодня большое собрание: Антон Орехъ, Владимир Ильинский, мы все отмечаем день рождения Пола Маккартни.
Н. АЛЕКСАНДРОВ: Я вижу Володю Ильинского. Не говоря о том, что Антон Орехъ прямо как живой.
Н. ВАСИЛЕНКО: Ну что ж, Николай, чем порадуете сегодня?
Н. АЛЕКСАНДРОВ: У меня такой сегодня безмятежный будет обзор. Как мы с Орехом любили раньше говорить в «Радиодеталях», нужно нагнетать позитив стремительным домкратом. Всё-таки как-то нужно стараться что-то делать. Но начну я, в общем, с печальной новости, я не мог на неё не отреагировать. Я не знаю, Никита, говорили вы об этом или нет, издательство «Молодая гвардия» решило продажу книг Бориса Акунина…
Н. ВАСИЛЕНКО: Магазин, магазин, не издательство. Не будем тень на замечательное издательство бросать.
Н. АЛЕКСАНДРОВ: Извините, магазин «Молодая гвардия». Оговорка, конечно, чудовищная абсолютно. Да, магазин «Молодая гвардия». Издательство «Захаров» в ответ забрало не только книги Акунина, но и все свои книги. С моей точки зрения, это, конечно, какая-то чудовищная глупость. Не говорю уже о том, что Борис Акунин — один из самых популярных писателей, один из лучших мастеров детектива и другого, я бы так сказал, просветительского, детективного и приключенческого чтения. И сравниться с ним совершенно невозможно, учитывая огромную аудиторию его читателей. Это, по-моему, совершенно чудовищная глупость, это во-первых. А во-вторых, издательство «Захаров» выпускает не только Бориса Акунина, а самые разные книги. И это удар по другой категории читателей. Например, в издательстве «Захаров» выходят книги, посвящённые, например, истории русской литературы, русской культуры 19-го в., причём иногда это такие ретроспективные издания. Одна из моих любимых книг, точнее говоря, собственно, два тома огромных, — это переписка Александра Яковлевича Булгакова и Константина Яковлевича Булгакова. Один из них был московским почт-директором, другой — петербургским почт-директором. И их переписка — это хроника первой трети, ну, на самом деле, первой половины 19-го в. со всеми разговорами, сплетнями, слухами. Это совершенно фантастическое такое погружение в быт 19-го в. Значит, выходит, что магазин «Молодая гвардия» лишает читателей этих книг. Или совершенно другая книга, совершенно на другую тему, замечательного художника Александра Галицкого, который долгое время в израильских хосписах занимается такой арт-терапией с пожилыми людьми, в основном в тяжёлом состоянии, разумеется, они находятся. Арт-терапия — он просто с ними что-то пытается резать по дереву. Он написал удивительную совершенно книгу, которая тоже вышла в издательстве «Захаров». Называется она «Как общаться с пожилыми людьми и не сойти с ума». Она основывается на самых разных историях, байках. И тот жизненный период, к сожалению, от которого мы не избавлены, ухода за пожилыми людьми со всеми их странностями, трудностями. С большим воодушевлением прочёл книгу Александра Галицкого, она, действительно, такая позитивная, светлая и чрезвычайно важная. Это лишь несколько примеров, я больше не буду останавливаться на этом факте. Хотелось мне всё-таки несколько добрых слов сказать об издательстве «Захаров» и о том, что книги заслуживают внимания, и это не только Борис Акунин, хотя лишать возможности встречи с этим писателей тоже, по-моему…
О нескольких книжках я хотел сказать. Некоторые будут тоже ретроспективны. Это книги издательства Corpus. Во-первых, в Corpus вышли два романа замечательного американского писателя Джонатана Франзена. Это «Поправки» и «Свобода». Первая книга — Средний Запад, 1990-е гг. Свобода» — роман, который посвящён уже нулевым, поколению после 11 сентября. И Франзен сегодня считается безусловным классиком американской литературы, который продолжает традицию большого не только европейского, но и американского романа. Действительно, чтобы столкнуться, с одной стороны, с современностью, а с другой стороны, войти в это обычное, классическое романное повествование, я думаю, Франзен подходит, ну, если не в большей степени, то, во всяком случае, ожидания читателя оправдываются в полной мере. По своему взгляду и «Поправки», и «Свобода» — это размышление о целом огромном периоде истории.
Ещё один писатель, на которого я хотел бы обратить внимание и который близок мне необыкновенно по целому ряду причин, — это Сильвен Прюдом, это французский автор. Он написал такой роман, который называется «По дорогам». Там есть любовная история, но любопытен он не этим. Сильвен Прюдом жил и в Африке, и во Франции, образование получил во Франции. А сейчас он обосновался в Провансе, в Арле. И вот этот совершенно удивительный арлезианский мир, потому что герои путешествуют автостопом, попутно случаются самые разные обстоятельства. И вот этот удивительный мир юга Франции — он передан, конечно, с необыкновенным, и сам дух Прованса передаётся, с лавандой, цикадами.
Подобная же книга, которой в Англии зачитываются, — это книга Роберта Седрик Шерриффа, драматурга, который писал в 1920—1930-х гг. Она называется «Две недели в сентябре». Если угодно, это такой курортный роман. Он тоже во многом безмятежный. Обыкновенное английское семейство из дождливого Лондона на две недели в сентябре отправляется в курортный городок Богнор, и, опять-таки, этот мир курортного города. Этот мир описан с такой тщательностью и любовью, что он, действительно, захватывает человека, и у него возникает ощущение, что он сам побывал в Богноре, на курорте, провёл две недели с героями и отдохнул душой. Что, в общем, иногда и требуется от чтения.
И, наконец, я бы сказал, апофеоз безмятежности — это книга Джона Селларса «Философия безмятежности. Тетрафармакос Эпикура». Тетрафармакос — это, собственно, ну, понятно, четыре критерия эпикурейской философии: не бойся богов, не бойся смерти, счастья легко достичь, страдания легко переживать. Вот об этом размышляет Селларс. Поскольку Эпикур больше связан в нашем сознании скорее с таким культом наслаждения, то вот этот более адекватный взгляд на Эпикура, который на самом деле призывал к сдержанности, к стойкому перенесению, принятию страданий и забот, которые подкидывает жизнь сплошь и рядом. Вот этот взгляд Селларса достаточно важный. В частности, для некоторой реабилитации философии Эпикура в массовом сознании. И само слово «безмятежность» — оно обретает несколько иной смысл. Это не равнодушность, а это, наоборот, принятие жизни и средство для принятия жизни. Вот те книжки, о которых я хотел рассказать. Если будут какие-то вопросы, пожелания — я с удовольствием…
Н. ВАСИЛЕНКО: Передам почтой все вопросы, пожелания, потому что мы уже должны Ольге Романовне уступить место, «Живой Гвоздь».
А. ОРЕХЪ: Сейчас похоже было, как слушали через глушилки «Битлз», выступление Николая у нас было.
Н. АЛЕКСАНДРОВ: «Молчит товарищ Гольдберг, не слышно Би-би-си. И только песня Сольвейг гремит по всей Руси!».
А. ОРЕХЪ: Вот это было слышно отлично.
Н. ВАСИЛЕНКО: Всё, всем спасибо большое. Антон Орехъ, Владимир Ильинский, Николай Александров и Никита Василенко. Пол Маккартни, с юбилеем, ура!