Песни накануне апокалипсиса
О замечательной поэме Анны Ревякиной «Шахтёрская дочь», увидевшей свет в 2016 году, «ЛГ» неоднократно писала. Переиздание поэмы с иллюстрациями Юлии Толстоусовой вышло в издательстве «Молодая гвардия». Сегодня, пять лет спустя, эти строки приобрели новое звучание. Писатель Герман Садулаев перечитал поэму и оценил её с точки зрения актуальных политических событий – ракурс на первый взгляд неожиданный, если не принимать во внимание, что и Анна Ревякина глубоко вовлечена в политику, занимая важные общественные должности в руководстве Донецкой народной республики.
Именно сейчас, когда нам всем, быть может, уже немного осталось, я перечитываю поэму Анны Ревякиной «Шахтёрская дочь». Донбасс, родной край поэта, превращают в запал для новой мировой войны. Всё должно случиться скоро, вот-вот. В январе – феврале. Дальше март, распутица, бронетехника увязнет в подтаявшей степи. Поэтому наземная операция должна пройти сейчас. Операция по «восстановлению территориальной целостности Украины», а проще говоря – агрессия Украины, поддержанной НАТО, против народных республик Новороссии и их народа. Войска на позициях, все готовы, ждут только сигнальной ракеты. Сигнальную ракету должны выпустить в Вашингтоне.
Вашингтон боится только одного – вмешательства России. Ополчение народных республик не сможет выстоять больше трёх дней, оборона посыпется, украинские войска займут Донбасс вплоть до государственной границы с Россией. Одним героизмом в современной войне много не навоюешь: у ополчения нет самолётов, мало средств ПВО, тяжёлого вооружения, бронетехники и боеприпасов. Украинцы вооружены и оснащены до зубов, подкреплены инструкторами из НАТО и целыми подразделениями американских ЧВК. Главное – арта и авиация.
Но как только подует «северный ветер», как только зайдут военные части из России – трындец котёнку. Всё это украинско-турецко-натовское великолепие будет уничтожено, раздолбано, сожжено. Наступит Дебальцево-2. Или что похуже. В общем, Сталинград. Потому что в данном регионе ни у одной страны нет военной группировки сопоставимой по огневой мощи артиллерии, количеству и качеству авиации, бронетехники, ПВО, РЭБ и так далее с Россией. Мощь, опыт, уверенность в своих силах, высокая мотивация – это всё про войска Южного военного округа. Командующий Александр Дворников: в 1999–2000-м – комполка в Чечне, штурмовал Грозный; в 2015–2016-м – командующий ВС РФ в Сирии. Человек, который не будет звонить в Москву, чтобы спрашивать разрешения на каждый выстрел в сторону противника. Ему достаточно получить один приказ «Действуй!» от высшего политического руководства. И он закончит войну во Львове.
Украина не рискнёт нападать на Новороссию, пока не будет уверена в том, что Дворников не вступит в игру. Такую гарантию пытается обеспечить Киеву Вашингтон. В прошлом месяце Байден два раза звонил Путину. Детали переговоров не разглашаются, но все примерно понимают, о чём беседовали два президента.
Байден: мы поддерживаем Украину в её стремлении восстановить контроль над территорией своих восточных областей. Путин: мы тоже поддерживаем, в рамках мирного переговорного процесса: Минск, Минск-2. Байден: переговоры не дают результата, Украина готова ввести в регионы войска, НАТО поддерживает Украину, вы должны дать гарантии, что Россия не вступит в вооружённый конфликт, что ваших «их-там-нетов» не появится на Донбассе. Путин: Россия не участвует в военном конфликте с Украиной, но мы обязаны защитить российских граждан, если в результате военной агрессии им будет грозить опасность. Байден: вы должны дать гарантии полного невмешательства! Путин: я не могу дать таких гарантий. Байден: в таком случае НАТО вступит в войну на стороне Украины, наши F-35 нанесут авиаудары не только по бандам сепаратистов, но и по российским войскам и военным базам на территории России, мы нанесём также ракетные удары. Путин: мы будем вынуждены задействовать свои средства ПВО, обнаружим и собьём ваши F-35, а на ракетные удары ответим своими ракетными ударами по базам НАТО. Байден: конфликт перерастёт из украинского в войну между Россией и НАТО, вы должны дать гарантии, что не используете ядерное оружие! Путин: я не могу дать таких гарантий. Байден: но ведь тогда мы ответим своим ядерным оружием, это ядерная война, вы развяжете ядерную войну! Путин: у нас есть военная доктрина, в которой записано, что в обстоятельствах, когда удары обычными вооружениями ставят под угрозу существование российской государственности, мы оставляем за собой право первыми применить ядерное оружие; в соответствии с этой доктриной разработаны протоколы, при определённых условиях они вступят в действие автоматически. Байден: весь мир погибнет! Путин: зачем нам такой мир, в котором нет России?
Судя по всему, президенты ни о чём не договорились. Каждый стоит на своём. А значит, в январе – феврале мы все можем сгореть в ядерном шторме. Или увидеть ещё одну масштабную войну, в которой нам или нашим близким так или иначе придётся принять участие.
Так при чём тут Анна Ревякина и её поэма «Шахтёрская дочь»? Она успела написать стихи о том, как всё начиналось. Из-за чего это произошло. Очень скоро всё станет совершенно непонятно. И сухие архивы новостей будут скорее сбивать с толку, чем проливать свет и обнажать истину.
Иногда говорят, что нельзя писать стихи или романы «по горячим следам» войны или другого травмирующего события, иначе получается актуальщина, публицистика. Нужно подождать, чтобы остыло, отстоялось, улеглось. И тогда, мол, можно будет эстетически освоить «материал». Но что если тексты сами пишутся сразу, когда ещё не остыла пролитая кровь? Мне кажется, такие произведения особенно ценны, так как сохраняют звенящую ноту настоящей трагедии. И жаль, что чаще всего по форме они бывают, увы, далеки от совершенства.
«Шахтёрская дочь» эстетически безупречна. И это делает поэму вдвойне удавшейся, важной, образцовой, культовой. Не зря говорят о том, что «Шахтёрская дочь» – современное издание «Слова о полку Игореве». Мне кажется, стихи Ревякиной продолжают русский канон «плачей» в том виде, в котором они были включаемы в эпические произведения. Это плач по погибшей девушке, по погибшему поколению, по обманутой Украине, но плач не заунывный, а былинный и героический.
Поэт Ревякина смогла встать выше политики и увидеть войну как трагедию двух народов: и русского, и украинского: «Это был страшный август четырнадцатого года, / два народа шли в лобовую». Но нет трусливого пацифизма и примиренчества, а есть готовность сражаться и вера в свою правоту: «С нами Бог, с нами солнце, и с нами дождь, / зарядивший снайперскую винтовку». Врагов по-человечески жалко. Но это враги, и они должны быть убиты, такова коллективная ответственность за действия своего государства: «У Марии в блокноте крестики – / безымянные пацаны. / И они почти все ровесники / развязавшей войну страны». Нет садистской радости от убийства, есть осознание, что убийство, даже на праведной войне, есть грех смертный: «Я убила столько, что стала зверем, / на которого жалко потратить пулю». Грех этот не отмолить, но можно искупить, дав рождение новой жизни: «Родить бы сына, / назвать Николашей. / Родить невинного, / кормить манной кашей».
В финале – высокая смерть, настолько верно звучащая, что даже рифма «пулемёты – расчёты» слышится не как нехватка поэтической изощрённости, а как мраморный классицизм: «Ей было почти не больно, почти не страшно, / её прикрывали громкие пулемёты, / на палец левее в одном километре башня, / а справа стоят огнедышащие расчёты. / – Ребята, прикройте, я отхожу, ребята! – / Мария кричала и падала навзничь в почву, / и кровь её растекалась как сок граната. / Мария, моя Мария, шахтёрская дочка».
Таков финал истории, но не поэмы. Стихи продолжаются после смерти. Ведь даже после нашей смерти стихи будут продолжаться. В постфинале мы попадаем в небесный Донецк: «…они встретятся – отец и дочь – / натянут сетку для бадминтона, / а у подножия плещется море – / поле пшеничное. / И у них не будет другого занятия, / кроме счастья…»
Книга прекрасно издана. Чёрно-белые графические иллюстрации – на самом деле картины. Художник – Юлия Толстоусова, прототип Марии, героини поэмы. С 2014 по 2016 год она сражалась в ополчении, была снайпером. Теперь иллюстрирует книги. Реальная Мария, слава небу, осталась жива. Но поэма написана о тех, за тех, во имя тех, кто погиб, трагически и безвозвратно, на полях войны в Новороссии.
Той самой войны, которая, может быть, уже скоро войдёт в историю как зарница другой войны, грядущей большой войны, катастрофы и апокалипсиса. Что мы можем делать, наблюдая всполохи? Любить близких, вдыхать аромат волос своих детей, читать стихи, писать поэмы. Последние песни.
Хорошо, что Анна успела.