Прима Ростовского театра Екатерина Кужнурова рассказала о жизни балерин до и после спектакля

Прима Ростовского музыкального театра, обладательница премии «Мельпомена» Екатерина Кужнурова в интервью ФАН поделилась своими взглядами на современный балет и жизнь балерины сегодня.

Пуанты обладательницы премии «Мельпомена» за лучшую женскую роль в балетах «Лебединое озеро» и «Спартак» Екатерины Кужнуровой отметились не только на сцене Марийского театра. Им покорились театры многих стран. Однако главной сценой ее жизни стал Ростовский музыкальный, где уже долгие годы эта хрупкая, прекрасная женщина исполняет ведущие сольные партии, одаривая зрителей неповторимым своеобразием интерпретации ролей, высокой техникой и своим артистизмом.

Каков сегодня современный балет и какова жизнь балерины? Ответы на эти и другие вопросы — в эксклюзивном интервью ФАН с примой Ростовского музыкального театра Екатериной Кужнуровой.

— Екатерина, начнем, пожалуй, с самого популярного вопроса для людей вашей профессии: что такое балет? Искусство, спорт или нечто совсем другое?

— Для меня балет однозначно искусство. Конечно, он граничит со спортом, но балет был и останется одним из самых красивых видов искусства. Безусловно, его проявления доступны не всем. Как мы знаем, балет в Ростове-на-Дону относительно молодой и изначально воспринимался здесь своеобразно. Далеко не все представители казачества на момент зарождения балета на Дону смогли его понять. Ну что это такое? Полупрозрачные худенькие девочки, еще и на пуантах. 

— Тем не менее принято считать, что русская школа балета лучшая в мире. Не думаю, что восприятие донских казаков как-то смогло отразиться на имидже этого искусства.

— Действительно, российская школа балета самая лучшая. Это великая школа, и это не обсуждается, об этом знает весь мир. Я из первого выпуска своего училища республики Марий Эл. На то время это был своеобразный эксперимент, когда в республике все только начиналось. Причем не так далеко была казанская школа, достаточно серьезная и известная. Но у нас был очень хороший руководитель, премьер большого театра Константин Иванов, заслуженный артист России. Это был случай судьбы, что все так сложилось и я попала в балет. Причем я довольно поздно начала заниматься, в 13 лет, что уже вызывало определенные сложности. Как говорили некоторые педагоги, это потеря в три года. Но мне все удалось наверстать. И могу сказать, что сегодня мой колледж культуры и искусств имени Палантая набирает обороты и каждый его выпуск более сильный.

— Стать балериной — это была ваша личная инициатива или родители как-то вас подтолкнули?

— Исключительно моя личная, причем еще с детского сада. Я прекрасно это помню, как воспитатели спрашивали, кем вы хотите стать. А я сижу и думаю, кем же я хочу стать, и никаких мыслей в голове. А говорить какие-то банальные вещи, даже в том возрасте, было не в моем характере. Но у меня была раскраска с балеринами, она мне очень нравилась, и я ее каждый день раскрашивала. Я подумала: «Пойду сейчас и скажу, что хочу быть балериной». И кто бы знал, что через некоторое время звонок моего педагога по хореографии определит мою судьбу. И знаете, именно педагоги формируют личность, за что я им очень благодарна. 

— Что было самое сложное в обучении? Ежедневные тренировки, голодовки, вывихи и растяжения, огромный конкурс на место или что-то еще?

— Конкурс на место действительно очень большой, и это правильно. Потому что балет имеет определенные критерии. Отбор проходит в несколько этапов. Самый первый — это просто твои внешние данные. То, как ты выглядишь. Если более популярно, то существуют определенные стандарты.

— Какие например? 

— У 10-летнего ребенка могут увидеть склонность к полноте. Смотрят на родителей. Сейчас мода в балете — это высокие, худые и, конечно, приятной внешности. Это все обязательно. Люди приходят в театр и хотят видеть юные красивые необремененные лица. Потом, конечно, рассматривают физические данные: шаг, гибкость, насколько тело может выносить физические нагрузки. И третий очень важный фактор — это музыкальность. Сейчас к этому стали проще относиться, но он остается обязательным критерием.

У любой монеты есть две стороны. Мы выходим на сцену, и зритель видит красивую, хрупкую принцессу, с легкостью порхающую по сцене. Но когда принцесса заходит за кулисы, наступает другая реальность. Там она готовится, волнуется, кому-то нужно похудеть. И это, кстати, самый распространенный вопрос, поэтому я сразу скажу — ем все. Это естественные физиологические вещи. Чтобы выносить большие физические нагрузки, необходимы силы, и это обязательное условие организма. Для меня это всегда какой-то миф. Хотя я знала девочек, когда мы учились, которые очень жестко худели, но могу сказать, что, когда мы выросли, многие об этом пожалели. Потому что это отпечаток на здоровье на всю жизнь. 

Я знаю, что в советское время пили даже специальные препараты, чтобы сгонять вес. Но я это не принимала, считала недопустимым. Просто в день спектакля стараюсь не есть, а так ем все. Ведь мы будущие мамы и жены, об этом нужно всегда помнить.

— К сожалению, о балете я могу судить только по нескольким спектаклям и немногочисленным фильмам, которые видел. Действительно ли на хореографию в процессе обучения уходит весь день? Как выглядел ваш график на момент обучения?

— Рассчитывается весь день полностью. Многие живут в общежитии, но в связи с тем, что у меня родители жили в этом городе, я жила с ними. Но в этом был и свой минус. Мне необходимо было вставать раньше и ехать в колледж. Все занятия проходили в одном корпусе. В начале дня это был общеобразовательный процесс, приближенный к школьной программе, а потом шла специальность. И там тоже очень много предметов, это не только классический танец. Там и народный, и историко-бытовой, гимнастика, а также занятия по музыке, включая фортепиано, сольфеджио и много чего еще. Это занимало полный день, а когда уже перешли на курсы, началась практика в театре. Учитывая, что я пришла в него после сложных 90-х, застать многих хороших артистов не удалось. Они уже эмигрировали. Нами, ученицами, заполняли эту нишу — нужны были люди, необходимо было давать спектакли. И поэтому я стала очень рано танцевать в театре. 

— А что было потом?

— Я уехала в Петербург и танцевала в составе выездной труппы петербургского балета. Так сложилось, что я задержалась в США благодаря знанию английского языка. Работала в Columbia Classical Ballet. Это был очень хороший опыт, я смогла поработать с американскими хореографами и понять их специфическую тягу к экспериментам. Но в Америке мне не особо нравилось, да и возникли определенные сложности, поэтому я вернулась домой.

После первой беременности я застряла на месте. У меня было непростое восстановление, и я почти два года не танцевала. На самом деле, это очень много, у нас месяц если пропустишь, то все ощущается, а уж несколько лет и говорить не стоит. Но я восстановилась, выкарабкалась и задала себе вопрос: где бы я хотела танцевать? Мне сильно хотелось на юг, и я очень рада тому стечению обстоятельств, которые привели меня в Ростов-на-Дону. 

— Екатерина, позвольте задать несколько нестандартных вопросов. Приходилось ли вам пить обезболивающие? Случались ли травмы, требующие долгого восстановления?

— Вынуждена ответить «да», причем довольно часто. Первые мои травмы были от неправильной работы, постановки корпуса и так далее. Нужно уметь это признавать. Сейчас травмы чаще всего от нагрузок. Бывали травмы, когда я приходила и думала, что сейчас все сделаю быстро и красиво, но ты недостаточно хорошо разогрелась, и это тебя круто подводит. Были травмы за неделю до спектакля и так, что даже в гипсе оказывалась. Но, естественно, на этих ошибках учишься, и, когда ты уже 20 лет в профессии, ты относишься к своему телу бережливее и деликатнее.

— Конкуренция в балете — какая она?

— Конкуренция должна быть. Когда молодые балерины приходят, они активно себя реализовывают, и это правильно. Смена поколений нормальна, она будет происходить. Но конкуренция должна быть здоровая и взаимоуважительная.

— Хотелось бы вам, чтобы ваши дочери стали балеринами?

— Не особо. Некоторые говорят — у балерин нет детства, и это правда. Когда я вижу, что у девочки есть мечта поступить в хореографическое училище в десять лет, я знаю, что они уже с семи лет начинают готовиться и делать растяжки. А это колоссальное время и силы. Мои родители и сестры никак на мой выбор не влияли. И своим девочкам я тоже позволю сделать самостоятельный выбор. 

— Бывают ли у балерин подработки и как это выглядит?

— Здесь очень большой спектр возможностей. Когда я, например, работала в Петербурге и у меня был свободный вечер, я могла станцевать в то время «больших лебедей» в Эрмитажном театре. Тогда это было допустимо. Но сейчас такой возможности нет, да и статус играет далеко не последнюю роль. В любом случае, если ты востребованный танцовщик, то это очень хорошо и твое финансовое положение достаточно быстро может поменяться в лучшую сторону.

— Сегодняшний зритель — какой он? Изменилось ли его восприятие за десять лет?

— Однозначно. Я помню, танцевала красивейшее белое адажио из «Лебединого озера», которое идет почти десять минут. Все это время белый лебедь жалуется принцу на свою несчастную долю, тяжелейшее адажио. И я поняла, что зритель периодически занимался своими делами. Я была удивлена. Сейчас я чувствую проникновение зрителя. Он настолько участвует, восхищается и понимает. Уверена, что и мы меняемся вместе с ним. 

— Советовали бы родителям отдавать детей на балет, учитывая, что своих детей вы бы отдали неохотно?

— Подождите, что касается моих детей — я просто знаю их характер. И это нужно понимать. Необходимо обладать определенными внутренними качествами, где важные места занимает твердость характера и терпение. Дети должны быть усидчивыми и нелегкомысленными, чтобы добиться значимого результата. На мой взгляд, восемь лет обучения в хореографическом училище — это серьезный выбор. И зачем тратить столько сил, если ребенок окончательно не уверен в решении. Конечно, я рекомендовала бы заниматься хореографией. Она формирует грацию и осанку. И к этому я отношусь весьма позитивно. Заниматься для себя — это здорово, не зря в последнее время набирает большие обороты боди-балет. Но если речь идет о ежедневной отдаче и работе на результат, как в спорте, то стоит не раз подумать.

— Есть ли у вас кумир или объект для подражания в мире балета?

— Очень не люблю, когда сравнивают. Никогда не любила, и, на мой взгляд, это абсолютно неправильно. Особенно сейчас, когда идет период индивидуальности. Сравнивать не то что неактуально, просто не нужно. Есть балерины, которых я уважаю. Например, если это балет «Баядерка», то я с удовольствием посмотрю его в исполнении балерины Ульяны Лопаткиной, примы Мариинского театра. Захочется посмотреть «Манон Леско», я включу Сильви Гиллем. У меня есть балерины, которых я очень люблю, но подражать точно не собираюсь. Потому что подражание убивает индивидуальность. Самое главное — сделать саму себя и показать, какая ты. Потому что хороших исполнительниц очень много, особенно много классных технических танцовщиц. Но очень мало ярких личностей. Одаренных балерин, от которых мурашки по телу, после несколько легких шагов которых — ты уже там, в истории, среди всего происходящего. Это и есть искусство.