Предательство учеников сломало Цискаридзе
Он – живая легенда русского балета, чье имя знает каждый, кто хотя бы раз слышал о Большом театре. Его карьера – образец блистательного успеха: прима-балерина, народный артист, ректор легендарной Вагановской академии. Со стороны жизнь Николая Цискаридзе кажется чередой триумфов и поклонения. Но за ослепительным светом софитов скрывается другая, непарадная история. История человека, который в 51 год признается, что остается один, устав от колоссальной ответственности и, как сообщается, горьких уроков доверия. Что стоит за этими словами? И почему тот, кто посвятил жизнь искусству, в котором ценится ансамбль и партнерство, сегодня говорит об одиночестве как о вынужденном выборе?
Загадка происхождения и бунт ради балета
История Цискаридзе начинается с семейной тайны, которая многое объясняет в его позднейшей замкнутости. Долгие годы официальным отцом считался скрипач Максим Цискаридзе. Однако Николай лишь недавно раскрыл правду: его биологический отец – женатый дипломат, чья семья “должна была быть образцово-показательной”. Внебрачный сын был неудобным фактом, и Николай остался без отца, которого так и не узнал.
“Я не общаюсь с отцом и с большей частью родни”, – признается артист, навсегда закрывая эту тему.
Центром его вселенной стала мать, Ламара Николаевна. Физик, преподавательница, родившая сына в 42 года, она совершила величайшую жертву: оставила работу и жизнь в Тбилиси и переехала с десятилетним Колей в Москву, когда тот, вопреки воле родителей, тайно поступил в хореографическое училище. Эта жертвенная, всепоглощающая любовь стала для него эталоном отношений – и, возможно, непосильной ношей ответственности.
Черные даты: Травмы, которые не заживают
Путь на вершину был устлан не только розами. В юности он чудом выжил после заражения золотистым стафилококком, перенес десять операций. Но самая страшная травма была эмоциональной. В 1994 году, когда 21-летний Цискаридзе уже танцевал в Большом, внезапно умерла его мать. Даже умирая, она думала о достоинстве и просила сделать маникюр, чтобы “не лежать в гробу неприбранной”. А потом начался кошмар бюрократии: прах Ламары Николаевны больше месяца не могли похоронить в Тбилиси согласно ее воле.
“Я танцевал, а дома стояла урна”, – это воспоминание преследует его до сих пор.
Этот месяц, прожитый рядом с прахом самого дорогого человека, стал уроком беспомощности перед системой и, возможно, первым глубинным разочарованием в несправедливости мира.
За этим последовали другие потери – близких друзей, наставников. Накопленная боль вылилась в тяжелейшую депрессию 2023-2024 годов. Он описывал ее как “настолько большую боль внутри, что не радует ничего – ни еда, ни отдых, ни подарки”. Его спасли друзья, которые не оставили одного, но след остался навсегда: артист стал еще более замкнутым и осторожным в отношениях.
“Я так не хочу, и не хочу больше ни за что отвечать”
На пике этой внутренней бури Цискаридзе сделал поразительное по откровенности признание. Отвечая на вопрос о семье и детях, он сказал:
“Ответственность во мне вызвала такое отторжение, что я всегда не хотел семьи, чтобы ни за кого не отвечать. Потому что ребенок, собака, жена – это колоссальная ответственность”.
Причина – в череде потерь последних лет.
“Я так устал вот за эти четыре года, пока умирало много моих близких. Я так не хотел, и не хочу больше ни за что дома отве…”, – оборвал он фразу в интервью.
Эти слова – ключ к пониманию его нынешнего состояния. Человек, который с детства нес на своих плечах груз материнских надежд, позже – ответственность за партнерш на сцене, за партии, за репутацию Большого театра, а теперь – за будущее всей русской балетной школы как ректор Вагановки, просто устал. Устал от того, что отдавая так много, можно столкнуться с непониманием, холодностью или, как поговаривают в театральных кругах, предательством тех, кому ты доверял. В мире балета, где интриги и борьба за положение – нередкие гости, подобные истории, увы, не редкость. По некоторым данным, Цискаридзе пришлось столкнуться с темной стороной этого мира, где зависть маскируется под критику, а амбиции попирают благодарность.
Между двух столиц: Новые вызовы вместо покоя
Сегодня он пытается найти себя заново в бешеном ритме, разрываясь между Петербургом, где он руководит Академией, и Москвой, где его ждут новые проекты. Вопреки всему, он идет на риск: согласился выйти на сцену МХТ в драматической роли Людовика XIV, скрываясь под псевдонимом. Это шаг человека, который, устав от ответственности, ищет спасения в новой, незнакомой ответственности. Возможно, в этом и есть парадокс и сила Николая Цискаридзе. Даже разочаровавшись в людях, устав от мира, он не сдается. Он продолжает отвечать – за академию, за студентов, за искусство, которое стало ему и семьей, и крестом.
Эпилог: Цена величия
История Николая Цискаридзе – это не просто история успеха. Это глубоко человеческая история о цене, которую приходится платить за величие. О том, как жертвенная любовь может стать одновременно опорой и тяжелым грузом. О том, как предательство и интриги, о которых так мало говорят вслух, но о которых много шепчутся за кулисами, могут оставить в душе рану глубже, чем любая физическая травма. Его одиночество – не каприз звезды, а осознанный выбор человека, слишком часто обжигавшегося и решившего, что единственный способ выжить – не подпускать никого слишком близко.
Но разве может художник, чье искусство основано на передаче эмоций, жить в полной изоляции? И где та грань, за которой осторожность превращается в ту самую клетку, которую он, кажется, так отчаянно пытается построить вокруг своего сердца? Что вы думаете о выборе великого артиста – это мудрость или трагедия? Поделитесь своим мнением в комментариях.
Самые читаемые материалы на эту тему: