Владимир Высоцкий: Про Серёжку Фомина. Как война снимает все маски
Двор, песня и подозрительная серьёзность
«Я рос как вся дворовая шпана —
Мы пили водку, пели песни ночью, —
И не любили мы Серёжку Фомина
За то, что он всегда сосредоточен»
Дворовая жизнь 30-х — шумная, задиристая, уличная. Свои в компании — это те, кто пьёт, смеётся, поёт. А вот Серёжка — не такой: тихий, вдумчивый, всегда с чем-то своим в голове. И за это — особая, тягучая неприязнь от своих же.
Голос войны
«Сидим раз у Серёжки Фомина —
Мы у него справляли наши встречи, —
И вот о том, что началась война,
Сказал нам Молотов в своей известной речи»
Это момент, когда беззаботная молодость обрывается на полуслове. Из радиоприёмника — речь Молотова. И всё: песни, смех, водка — в прошлое. Теперь у каждого будет свой фронт.
Завод или окоп
«В военкомате мне сказали: “Старина,
Тебе броню даёт родной завод ‘Компрессор’!”
Я отказался, — а Серёжку Фомина
Спасал от армии отец его, профессор»
Лирический герой идёт добровольцем, отказывается от «брони». А вот Серёжка, по слухам, «откосил» при помощи отца-профессора. И в душе закипает: почему один идёт под пули, а другой — в тыл?
Горечь окопной зависти
«Кровь лью я за тебя, моя страна,
И всё же моё сердце негодует:
Кровь лью я за Серёжку Фомина —
А он сидит и в ус себе не дует!»
Это чувство знакомо многим фронтовикам: злость на тех, кто остался дома. Каждый день герой думает о том, что Серёжка — где-то в тепле, сыт, жив, и ему не приходится смотреть в лицо смерти.
Экраны и хроника
«Теперь небось он ходит по кинам —
Там хроника про нас перед сеансом, —
Сюда б сейчас Серёжку Фомина —
Чтоб побыл он на фронте на германском!»
Фронтовые хроники в кинотеатрах — гордость для страны, но для солдат это почти издевка: в зале сидят те, кто видит войну с безопасного расстояния.
Неожиданный финал
«…Но наконец закончилась война —
С плеч сбросили мы словно тонны груза, —
Встречаю я Серёжку Фомина —
А он Герой Советского Союза…»
Вот она, главная развязка. Все представления рушатся в один момент: тот, кого считали тихим и «откосившим», оказался героем, прошедшим свой ад. Может быть, Серёжка не говорил о войне, потому что видел на ней слишком много.
И в заключение
«Про Серёжку Фомина» — это напоминание, что в войне нет простых оценок. Тот, кого мы осуждаем, может оказаться героем. А тот, кто громко кричит о подвигах, — лишь зрителем. Высоцкий оставляет нас с вопросом: сколько ещё «Серёжек Фоминых» мы осудили зря?
А Вы когда-нибудь ошибались в человеке, думая, что знаете его историю?