Вячеслав Бутусов - 60!

Вячеслав Бутусов: "Меня сейчас за границу палкой не выгонишь"

Музыкант Вячеслав Бутусов, отмечающий 15 октября 60-летие, в интервью АиФ.ru рассказал о коматозном состоянии после перелетов, песнях "Наутилуса", не теряющих своей актуальности, и новом проекте "Орден Славы", который прославляет Бога.

Владимир Полупанов: 5 лет назад вслед за группой "Наутилус Помпилиус" ты "потопил" и "Ю-Питер" (ныне группа Бутусова называется "Орден Славы"). Почему группа не могла существовать дальше под этим названием? В нее же можно было приглашать любых музыкантов, как это делает Борис Гребенщиков в рамках "Аквариума".

Вячеслав Бутусов: Можно было и с "Наутилусом" так поступить. Но, на мой взгляд, это уже другая история. Идея создания "Ю-Питера" состояла именно в том, что это был союз прежде всего двух музыкантов (меня и Георгия Каспаряна), которые объединились почти 20 лет назад. Мы долгое время сидели в студии, выпустили несколько альбомов. И Георгий в какой-то момент мне сказал: "Давай уже группу создавать". И мы сделали "Ю-Питер". Но со временем у Каспаряна появились свои крупные проекты - "Симфоническое Кино", затем он вернулся в группу "Кино", которую они заново подняли. Ты, наверно, в курсе?

- Безусловно. Не попал на живое выступление в Москве. Но посмотрел запись "Концерта в „Севкабеле"". Отличная работа! Цой жив! В прошлом году у твоей группы с нескромным названием "Орден Славы" вышел дебютный альбом "Аллилуйя"...

- Название - это игра слов. А вообще, проект нужно воспринимать как сообщество людей, которые своим творчеством прославляют Господа Бога.

- Правильно ли я понимаю, что теперь твое творчество будет так или иначе в русле православия, с христианской тематикой?

- Я очень осторожно использую религиозную тематику, даже в меньшей степени, чем это было в "Ю-Питере", когда я часто цитировал в текстах Евангелие. Все, что мы делаем, делаем осмысленно, во славу Божию. Это может быть на подсознательном уровне, просто общее отношение.

В силу карантинных обстоятельств я много времени провожу дома, почти не выбираюсь из своей деревни в Пушкине. Живу затворником. И около двух лет пишу симфоническую музыку, на ней сейчас я больше всего сконцентрирован.

Фото: Из личного архива/ Дмитрий Строц

- Это заказ для кино? Или чтобы пополнить репертуар симфонических оркестров?

- Иногда её берут в кино или театр, как в случае с Александринкой. Валерий Владимирович Фокин предложил написать музыку для спектакля "Два царя" по пьесе Бориса Акунина, который приурочен к круглой дате Александринского театра (265 лет. - прим. Ред.). Для этой постановки я написал 11 симфонических тем. А вообще, пишу развернутый симфонический цикл - ораторию, балет, оперу, симфонию, какие-то отдельные небольшие опусы. Меня это очень увлекло.

- Интересно, как ты пишешь симфонии? У тебя архитектурное образование, музыкального нет. На гитаре наигрываешь мелодии?

- В основном, конечно, использую гитару. Но потом перекладываю партии на различные инструменты. Я самоучка. Сам освоил необходимый набор знаний. В карантинном режиме это идеальное занятие для композитора.

- Что тебя привлекает в симфонической музыке?

- Во-первых, у оркестра огромные возможности! Во-вторых, рождаются интересные темы, которые требуют больших усилий. Мне это очень нравится. Могу сидеть с утра до позднего вечера, сочиняя музыку. За несколько лет накопил массу материала.

- Но вернемся к альбому "Аллилуйя" и конкретно песне "Идиот", на которую снят прекрасный мультипликационный клип...

- Песня родилась после очередного прочтения Достоевского?

- Во-первых, да, мы с детьми периодически возвращаемся к классическим произведениям. Каждый раз воспринимаешь всё по-новому. Во-вторых, эти темы возникают потому, что мы в Питере живем, в этой атмосфере, в которой жили Достоевский, Гоголь, Пушкин.

- Борис Гребенщиков в интервью высказывал мысль, что большая часть русских классических писателей, и Федор Михайлович в их числе, - люди "с очень специальной, если не больной психикой". Ты с ним не согласен?

- Восприятие зависит от субъективных факторов. Кто-то видит в этом больную психику, а я нахожу у Достоевского много здравых и полезных мыслей.

- Например?

- То, как он рассуждает о жизни человека, о его предназначении. О том, какое место в жизни русского человека занимает Вера, Господь Бог. У него очень много рассуждений на эти темы.

- Герой "Преступления и наказания" Родион Раскольников перед убийством старушки-процентщицы рассуждает: "Тварь ли я дрожащая или право имею?" Разве люди, бессмысленно убивающие невинных людей, не такими мыслями руководствуются?

- Мы опять с тобой возвращаемся к субъективности восприятия. Можно прочесть букварь для первого класса и взять топор в руки. Больное воображение всегда находит оправдание поступкам. Человек с расстройством психики делает совершенно другие выводы из всего. Неадекватно воспринимает даже то, чему радуются обычные люди - солнышку, осенним листьям.

- Есть в песне "Идиот" фраза: "Чем больше город, тем меньше люди". Это о том, что в мегаполисе человек чувствует себя песчинкой? А в единении с природой...

- Человеком. Так и есть. Я как градостроитель свои наблюдения выплеснул в этой песне. Еще в 85-м году, когда мы защищали в архитектурном дипломы, я по своей теме наткнулся на доклад японских архитекторов, которые в те времена были самыми передовыми. В этой работе они обсуждали вопрос, насколько большим может быть город, и до какой степени он может развиваться. Уже тогда было научно доказано, что конгломерация сильно влияет на все процессы - политические, экономические, социальные. И город больше миллиона жителей - это уж очень много. У людей, живущих в мегаполисах, происходят изменения психики. Это доказанный научный факт.

Достаточно пожить несколько лет в деревне, а потом оказаться в крупном городе, таком, например, как Шанхай с 23 млн жителей или Мехико (70 млн жителей. - прим. Ред.), и можно понять, насколько отличается поведение жителей мегаполиса. Изменяется сама природа человека, который живет в таком мегаполисе. Чем больше город, тем больше "турбулентность". Есть люди сильные, которые с легкостью выживают в центрифуге этих событий. Без повышенного коэффициента наэлектризованности они просто жить не смогут. У нас наступает коматоз.

Фото: Из личного архива/ Дмитрий Строц

- Фразу "Патриот без Отечества, сирота без Родины. Идиот, идиот..." я считал как "человек без отечества - идиот". Верно ли?

- Все правильно. Это попытка сформулировать, как ощущает себя человек без Отечества. Мы же ассоциируем Отечество с Отцом, а Родину с Матерью. Идиот у Достоевского это не дурак или глупец, идиот - это человек, который живет без политической привязанности. Он не участвует в политических активностях.

- В таком случае и нас с тобой можно назвать идиотами.

- Конечно. Значение этого слова сильно изменилось, как и у многих других слов.

- В 80-е и в начале 90-х у многих советских граждан возникло ощущение, что "за океаном" жизнь слаще. У вас ведь тоже были попытки пожить на Западе. Заграничный мир тебя чем-то не устроил?

- У меня действительно были попытки уехать и пожить там. В результате я всё равно возвращался сюда с облегчением. По молодости нам было интересно получить новый опыт. К тому же в те времена это было редким явлением - иметь возможность пожить за границей. Сейчас в этом нет ничего необычного. Когда флёр экзотичности исчезает, ты по-другому осознаешь свою жизнь и в России, и за границей. С возрастом у меня сформировалось почти сакральное отношение к таким понятиям, как Родина, к тем местам, где родился, живу.

Сейчас меня палкой не загонишь за границу. С ужасом жду, когда мы полетим на гастроли в Америку в феврале следующего года. Каждый раз, когда возвращаюсь оттуда, говорю: "Всё! Больше туда не поеду".

- Почему?

- По разным причинам. Не потому, что там плохо. Во-первых, я очень тяжело переношу все путешествия против времени, в сторону на восток. Мой организм моментально реагирует на "потерю" нескольких часов жизни. И когда возвращаюсь из Америки, я физически мертвый две недели. Недавно летали на гастроли на Дальний Восток. И там я жил как под наркозом. А во-вторых, сильно видоизменилось восприятие всех этих западных ценностей, которые мы рисовали себе декоративным образом. Для нас они уже не экзотика. Мы уже видим все своими глазами, в том числе грязь и мусор на улицах западных городов. И неизбежно сравниваем с тем, как это у нас происходит. Я довольно часто говорю про свою деревню, где сейчас живу. Потому что нашёл идеальное место для жизни в единении с природой.

- Западные ценности девальвировались со временем? Или вы их себе просто надумали?

- Западная цивилизация - это все-таки другой мир, другое устройство, другое восприятие окружающей действительности. Хотя иногда это вызывает ощущение какой-то новизны. Это тоже полезно, конечно. Но зачем мне далеко летать за этой новизной? Я лучше прогуляюсь недалеко от дома.

- От поездки в Америку можно же было отказаться, раз тяжело переносишь перелеты.

- Сейчас такие тяжелые времена, что мы почти ни от каких предложений не отказываемся. Надо как-то выживать.

- Есть у "Ордена Славы" песня "Город", посвященная Санкт-Петербургу. Почему такого посвящения не заслужил Екатеринбург, где ты родился? Или он окончательно остался в прошлой жизни?

- Песня "Город" выпущена отдельным синглом и правда посвящена Санкт-Петербургу. У меня так или иначе есть много посвящений Питеру, Пушкину, Царскому Селу. Но я их завуалировал. А в случае с "Городом" сделал официальное посвящение.

- Сбылась мечта идиота (смеется). Я очень давно хотел снять мультипликационный клип и очень доволен результатом.

В тот период, когда я жил в Екатеринбурге, у меня таких мыслей не возникало. Потому что голова была забита другими вещами. К своему стыду могу сказать, что в те времена я был человеком, далеким от чувства благодарности к месту, которое меня приютило, где я родился, где меня вскормили, обучили. Это у меня уже в более зрелом возрасте начали развиваться эти чувства. А тогда я был туповат, в смысле бесчувственен. Тупость это не глупость, а бесчувственность.

- В сентябре этого года я вдруг обнаружил тебя среди спикеров Восточного экономического форума во Владивостоке. В Твиттере о твоем выступлении было сказано: "Бутусов сослался на труды святых отцов, расшифровал термин „экология души", а также рассказал о совести и потерянном рае". Так о чём всё-таки было твое выступление?

- Как ты, наверно, догадываешься, нас пригласили туда изначально в качестве музыкантов с концертом. Ну и в нагрузку как публичную фигуру попросили сделать доклад на тему экологии. Я подумал, что надо сказать что-то более-менее содержательное, поэтому готовился. Покопался в разных источниках и набрел на такой термин как "экология души". И просто напомнил об этом предпринимателям и политикам. С этого понятия все начинается. Суть его очень проста. Как говорят святые отцы, если у тебя на душе спокойно и совесть чиста, то вокруг тебя все преображается соответствующим образом. И наоборот, когда у человека на душе грех или депрессия, все вокруг воспринимается в мрачных тонах.

- В октябре ты анонсировал выпуск авторизованной коллекции "Наутилуса Помпилиуса". В аннотации к ней сказано, что впервые "альбомы изданы полностью, в надлежащем качестве, в оригинальном оформлении, в них вернутся изъятые по каким-то причинам треки". По каким причинам песни не попадали в альбом? Они не проходили внутриколлективую цензуру или соответствующие советские органы запрещали их выпускать?

- Это была цензура исключительно внутреннего порядка, конечно. На ранних этапах существования группы, когда СССР "завершал строительство социализма", мы столкнулись с редактированием и "литованием" текстов, анализом смысла - в общем, с цензурой во всех ее проявлениях. Но в конце 80-х уже, напротив, никакой цензуры не было. Содержание каждого альбома мы рассматривали в зависимости от какой-то концепции. Илья Кормильцев просил не включать песню в альбом, если она не соответствовала тому или иному звучанию, которое он себе представлял. Во время записи всегда пишется, как правило, больше материала, чем нужно, с запасом. Раньше к тому же существовали ограничения по хронометражу. Вся пластинка должна была звучать не больше 45 минут. Поэтому что-то приходилось откладывать в ящик. Все это накапливалось.

Этим проектом занимаются художник Александр Коротич, известный коллекционерЕвгений Гапеев и издатель Олег Коврига. Это они предложили облагородить архив, довести до ума и издать. Очень щепетильно ко всему подошли, собрали вообще всё, что было. О некоторых песнях уже даже я забыл. Мы эту коллекцию издаем в основном для людей пытливых и увлеченных.

Фото: Из личного архива/ Андрей Федечко

- У тебя были разные этапы отношения к наследию "Наутилуса Помпилиуса" после того, как группа распалась. Ты признавался мне в какой-то период, что тебя воротило от этих песен. Но спустя время ты стал возвращаться к этому багажу и даже сделал отдельную программу из песен "Нау". Как сегодня ты воспринимаешь эти песни?

- Я немного "переболел" всем этим и сейчас воспринимаю их как нечто естественное, неотъемлемую часть своей природы. Я с этими песнями живу. Концертная программа с репертуаром "Наутилуса" для меня как литургия в церкви. Мы эту службу несем, исполняя периодически эти песни. К 30-летию рождения группы они были переосмыслены и сильно видоизменились.

- Гражданская лирика, например "Шар цвета хаки" или "Скованные одной цепью", по-прежнему актуальны?

- Тогда мы были молодыми и рефлексировали, более рефлекторно реагировали на всё. У нас тогда было своего рода обострённое восприятие действительности. В нас были сильны пацифистские взгляды, хотя мы плохо представляли себе, что это такое. Когда были студентами, нам казалось, что если нас заберут в армию, запретят играть рок-музыку, на этом жизнь закончится. И мы умрём.

Но в целом, все эти мысли вполне созвучны современному дню, они попадают в повестку сегодняшнего дня. Я не вижу особых изменений в этой тематике. В тексте "Скованные одной цепью" Илья Кормильцев обобщил и подвел черту в рассуждениях о том, что такое государство. В одном стихотворении описал всю государственную систему, неважно с каким устройством.

- Тогда же вы были ярыми борцами с системой, так, во всяком случае, казалось. Сегодня ты в оппозиции к государству?

- Конечно, нет. Я могу сокрушаться, соболезновать, сочувствовать, сострадать всему тому, что происходит. Я болею за то, что происходит в обществе, переживаю за то, что в головах у людей. Но я вообще не понимаю, как можно быть в оппозиции по отношению к собственному государству, в котором живешь?

- Комментируя песню "Гудбай, Америка" ты сказал, что "кисляк и плаксивость" тогда были в моде.

- Это был период псевдодекаданса.

- Мне, наоборот, казалось, что конец 80-х - это период какого-то безудержного веселья. Потому что стали открываться границы, появилось некое ощущение свободы. Разве нет?

- Наверно, так и есть. Но у нас на Урале элементы декаданса культивировались как будто насильственным образом. В песнях должно было присутствовать состояние тоски и безнадеги.

- На сцене преобладали черные цвета в одежде...

- Да, все должно быть угрюмым.

- А ты свою угрюмость на сцене усугублял?

- Наоборот. То свойство природы, которое во мне присутствует, эта угрюмость, я стараюсь задвинуть куда-нибудь подальше, "за кулисы". Если в природе человека есть скептицизм или просто отрицательный заряд, его лучше убирать на задний план, чтобы не травмировать зрителей.

- Когда мне попался ваш совместный с Юрием Каспаряном альбом "Незаконнорожденный АльХимик Доктор Фауст Пернатый Змей", выпущенный в конце 90-х, я написал разгромную рецензию, мне показалось, что вы с Георгием сошли с ума.

- Приблизительно так и было.

- Что вы употребляли тогда?

- Это была интоксикация мозга. Неважно, что человек употребляет. Важно, что с ним в результате происходит. Суть в тебе самом. Весь яд, наркотик и алкоголь вырабатывает человеческая "фабрика". Когда тебе хочется усилить воздействие, ты прибегаешь к использованию "детонаторов", чтобы ускорить взрыв. То, что наркотики рождают в человеке какую-то новую вселенную, новую философию, это всё сказки.

- Ну, признайся, что-то же употребляли?

- Все, как обычно: пили, курили и "детерменировали камни". На тот момент больше ничего и не было.

- Ты был в глубокой депрессии?

- Это даже депрессией нельзя назвать. Я был в тяжелом коматозном состоянии, как будто находился на дне болотного водоема.

- Несколько лет назад ты воцерковился. Был ли у тебя поворотный момент, как у Константина Кинчева, когда он осознал, что умирает от героиновой зависимости? Или ты к Вере пришёл постепенно, без "детерменирования"? И потом, меня всегда мучил вопрос: для того, чтобы стать праведником, обязательно перед этим, фигурально выражаясь, вываляться в грязи?

- Нет, конечно. Я это вижу по своим детям, которых у меня четверо, и внучка уже в школу пошла. Вижу, как они воспринимают жизнь. Сын Даниил с 5 лет ходит с нами на молитвы. И я вижу результат. Не было у него никаких страшных испытаний, какие человек проходит в подростковом возрасте. Они, конечно, есть. Но я вижу, как сыну удается противостоять этому. И это для меня удивительно. Так что у всех свой путь к Богу. В моем случае сказочного волшебства не произошло. Мне пришлось постепенно в это проникать и делать все, чтобы это в меня проникало. Момент очистки был каким-то техническим процессом.

- В каком-то интервью ты сказал, что все мы на этой грешной земле мучаемся и только после смерти обретем жизнь вечную и мучиться, соответственно, перестанем. Не хочу вступать с тобой в теологический спор, но ты правда считаешь, что мы здесь мучаемся?

- Кто-то мучается, а кто-то радуется. Смысл жизни как раз в том и состоит, чтобы радоваться сегодня и сейчас. Если человек не мучается - это великое счастье. Но есть и мученики. Видимо, им для чего-то эти испытания даются. Что будет после смерти, никому неведомо. Мне кажется, что человек обнадеживает себя верой в загробную жизнь для того, чтобы противостоять унынию. Мне Вера придает силы и возможность противостоять тому гнету, который я иногда ощущаю. Есть счастливые люди, которые этого не ощущают. И слава Богу!

- Коронавирус - это Божья кара?

- Да, я считаю, что это испытания для человечества. И воспринимаю их как проверку на крепость духа. Таких испытаний было много в истории. Были вещи и пострашнее. Главное не усугублять это войнами и социальными потрясениями. Мне кажется, нам просто показано: вот этого вполне достаточно. За несколько дней перевернулась вся картина мира.

- Тебе исполняется 60 лет. В контексте нашего с тобой разговора хочу спросить, ты все-таки сегодня чаще радуешься или мучаешься?

- Скажу тебе честно, я счастлив, что дожил до этих времен, до этого возраста. Сравниваю себя с 30-летним и понимаю, что сегодня чувствую себя намного лучше, и физически, и по общему настроению. То есть более полноценным человеком, чем 30 лет тому назад. Счастлив, что дотянул до этого состояния.