Вячеслав Бутусов — об Алексее Балабанове, русской жизни и возвращении в 90-е

Лицо, как известно, надо заслужить. Особенно когда тебе уже за шестьдесят. И скорбных отметин времени даже при самом тщательном уходе уже никак не скрыть.

У Вячеслава Бутусова именно такое лицо. Красота, которая с годами не только не угасла, не выцвела, но стала как-то еще графичнее, ярче, трагичнее. Ушел пафос рок-н-рольной суперзвезды, ушла ложная многозначительность гуру, знающего, как надо. Появилась внутренняя сосредоточенность и тишина, которую Бутусов больше не спешит заполнить своим глубоким баритоном. 

Сегодня он живет в маленьком городке под Питером. В Царском Селе. Правильнее, конечно, говорить «город Пушкин». Но «Царское» звучит круче, и потом, Бутусову идет быть царскосёлом. 

Почему-то сразу представляешь себе перрон царскосельского вокзала в ХIХ веке. Паровозный дым, и его, выходящего из вагона первого класса… Ваше сиятельство, не изволите ли пройти-с! Вижу его в шелковом цилиндре или в шинели с бобровым воротником. Идеальная фактура для костюмного исторического фильма из старинной жизни. И эта седина, и борода, и брови, и грустные, всезнающие глаза…

Когда впервые Вячеслав Бутусов появился на всесоюзном экране, еще юный, размалеванный каким-то клоунским гримом, внутренне довольно зажатый, а оттого выглядящий еще более надменным и величественным, уже тогда в нем чувствовалась нездешняя порода и стать. В его облике легко было распознать драматизм молодого Владимира Маяковского. Тот же модельный рост, тот же мрачный излом бровей, тот же голос надсады и безответной любви.

Интересно, а где были тогда все наши кинорежиссеры? На кого они смотрели? Кого снимали в своих «перестроечных» и кооперативных фильмах? Даже друг и кореш Алексей Балабанов почему-то не догадался предложить Бутусову достойную, большую роль. Несмотря на многолетнюю дружбу, снял его лишь однажды в «Брате» в крошечном эпизоде, где ему надо было изображать самого себя. То, что на языке профессионалов называется cameo, когда можно особо не напрягаться. Ни особого грима, ни специально придуманных слов. Мелькнул на секунду, озарил кадр белозубой улыбкой, а потом, как велено по сценарию, ошибся дверью, чтобы столкнуться нос к носу с главным героем Данилой Багровым, сидевшим с бандитами в засаде. Ну и дальше пошел легкой пружинистой походкой победителя на свой этаж, где его уже ждали друзья, гитара, красивые девушки и много водки. Собственно, и вся роль.

Бутусов отыграл ее небрежно-устало, как какой-нибудь левый концерт по просьбе директора, которому не смог отказать. Не очень выкладываясь и даже не думая, как он там получается в кадре. Вообще при всем его фактурном демонизме, в нем всегда чувствовалась какая-то насмешливая самоирония взрослого человека, хорошо знающего, что почем, и совсем не склонного переоценивать восторженный визг вокруг. Все-таки у него имелась профессия и серьезный диплом архитектора. У него достойные родители — скромные советские труженики. И папа, тоже архитектор, который так не хотел, чтобы сын шел в артисты, предвидя все грядущие ужасы и обломы. Но, наверное, это было уже сильнее него.

«Тебя распирает!» — застенчиво признался Бутусов много лет спустя в фильме «НАУХАУС». «Тебя распирает» — больше похоже на описание симптомов какого-то диковинного заболевания, чем на эйфорию творчества. Название этой болезни помнят все, кто в более или менее сознательном возрасте застал конец 80-х годов прошлого века, — «Наутилус Помпилиус». Музыка этой группы действовала вроде гипноза. Тогда их песни пели все. И старые, и молодые, и продвинутые, и ретрограды. Стихи Ильи Кормильцева в сочетании с нервным, срывающимся голосом Бутусова стали едва ли не главным поэтическим и музыкальным откровением целого поколения.

В их песнях жила та ненависть и жалость, которые разрывали («распирали») душу, не давая дышать («Мне нужен для дыханья другой газ»). И как единственное спасение от ада внутри и снаружи — любовь.

«Я хочу быть с тобой» — главный поэтический манифест на ближайшие два десятилетия и всю жизнь. Песня века, за которую цеплялись все, кто надеялся не пропасть в треске и грохоте распадающегося мира. В конечном счете она-то и спасла своего главного исполнителя. 

К концу 1980-х Бутусов переживет три попытки суицида, но, справившись с серьезной алкогольной зависимостью, придет к своему нынешнему образу жизни степенного царскосела, отца большого семейства, примерного прихожанина, старающегося не пропускать ни одной воскресной службы в местной Знаменской церкви.

Время от времени он возвращается к былому репертуару и воспоминаниям юности. Делает это нечасто и по особым случаям. Таким поводом стал большой рок-концерт в честь повторного выхода на экраны фильма «Брат» Алексея Балабанова, запланированный на 17 июня.

Вы как-то сами определили, что по натуре Алексей Балабанов был хирургом, а вы — романтик. Что вас связывало много лет? И что под конец все-таки развело?

Нас связывала дружба. И эта связь вечна. В Боге все живы, а значит, наша дружба продолжается. Я молюсь за Алексея каждый день.

Знаю, что вы были первым зрителем многих его фильмов, а случалось, что Алексей становился первым слушателем ваших песен?

Да, Алексей был пытливым человеком. Интересовался музыкой и литературой. Часто был моим первым слушателем и даже редактором. 

Помните его реакцию? Что особенно он любил из классики «Наутилуса»?

«Праздник общей беды» и «Битва с магнатом».

Всем запомнилось ваше эпизодическое появлением в фильме «Брат». Правда ли, что до того, как позвать вас, Алексей Балабанов вел переговоры с Гребенщиковым и с Шевчуком, но все в результате отказались?

Да, он намеревался снимать Бориса Гребенщикова, Юру Шевчука и Константина Кинчева. Но они, по его словам, отказались.

Символично, что в этом фильме на одном этаже сидят в засаде и убивают, на другом пьют водку и поют под гитару. А между этими этажами ходит туда и обратно Данила Багров, завороженный присутствием своего кумира. Сам того, может быть, не подозревая, Балабанов моделирует конструкцию «русской жизни» 90-х годов. Какой она сегодня представляется из 2022 года? 

Сейчас конструкция русской жизни представляется мне в виде храмовой крестово-купольной архитектурной системы, где композиция развивается с запада на восток, от входа — к алтарю. Она символизирует путь, который должен пройти христианин, чтобы соединиться с Богом: сначала мир, лежащий в грехе; затем спасительный Ноев ковчег; и наконец, Престол Господа Бога.

Есть мнение, что мы возвращаемся в 90-е. Что вы думаете об этом? Не опасаетесь ли, что уже вашим детям придется жить в том самом «русском мире», о котором снимал свои фильмы Алексей Балабанов?

Во-первых, в прошлое вернуться невозможно. Во-вторых, я убежден, что моим детям предстоит жить в мире, который строится на основе представлений, закладываемых в них с раннего детства нами — родителями. Алексей снимал кино о разрушенном русском мире, со скорбью в сердце. Он восхищался русской культурой, которую мы отвергли в погоне за мнимыми западными ценностями. В своих фильмах он зафиксировал процесс измельчания и деградации. Сейчас самое время вернуться к духовным ценностям. Я знаю множество добросовестных, сильных духом людей, и это вселяет в меня надежду.

Давно ли вы пересматривали «Брата» и «Брата-2»? И что лично для вас значат оба эти фильмы?

Специально фильмы не пересматриваю, так как знаю их наизусть, но часто вижу по ТВ. Для меня эти фильмы — период неосознанных тревожных переживаний.

Ваша музыка звучит и в других фильмах Балабанова — в «Жмурках» и в его незавершенной «Войне». Он обычно выбирал уже из готовых композиций или вы написали музыку для него специально?

Алексей предпочитал готовую музыку, но в «Жмурках» я предложил записать музыку специально для фильма. В результате мы записывали музыкальное сопровождение на «Мосфильме» уже синхронно с отснятым материалом.

На съемках «Брата» вы познакомились с Сергеем Бодровым. Чем он вам запомнился? Была ли в нем какая-то исключительность, сделавшая его потом одним из главных культовых героев, или это все-таки больше миф?

С Сергеем мы были близки по духу. Он похож на героя нашей песни «Иван Человеков». Напомню, что там у Ильи Кормильцева были такие слова: «Он терпеть не мог несделанных дел и попусту сказанных слов».

каком-то смысле это можно сказать и о Вячеславе Бутусове. Он осторожно выбирает слова. Он выдерживает паузы. Он помнит о тайминге и смотрит с хмурой насмешливостью на всех, кто попытается переступить дозволенную черту.

Напоследок не могу не задать вопрос о главном хите всех времен Goodbye, America. С каким чувством Вячеслав Бутусов сегодня исполняет песню, ставшую нечаянным паролем в страну мечты, которой больше нет?

— Эта песня была написана как прощание с детскими иллюзиями (Америка Фенимора Купера, индейцы, ковбои и тому подобное), поэтому она вполне актуальна и в наши дни. Многое со временем видится иначе, и мы теперь открываем для себя Америку заново.