Большая драка композиторов. VIII. Рихард Вагнер.
«Как композитор,— говорил П. И. Чайковский,— Вагнер несомненно одна из самых замечательных личностей во второй половине столетия, и его влияние на музыку огромно, в то же время увлечения его оказали изрядное влияние на молодёжь нашего времени; и было бы несомненно, гораздо лучше, если бы это влияние содержало ещё хоть одну идею кроме ненависти к евреям». На самом деле это влияние было многосторонним: оно распространилось не только на музыкальный театр, где более всего работал Вагнер как автор тринадцати антисемитских опер, но и на выразительные средства музыкального искусства, в частности, Вагнер запатентовал целый набор музыкальных инструментов, в создании которых применялись нарочито некошерные технологии; значителен также вклад Вагнера в область антисемитской словесности, равно как и гигантское собрание оскорбительных еврейских анекдотов, которое он оставил в наследство своим детям.
«...Он велик как оперный композитор»,— утверждал Н. А. Римский–Корсаков, пряча фигу в кармане (известны его еврейские корни). «Оперы его,— писал А. Н. Серов,—...вошли в народ германский, сделались национальным достоянием в своём роде, никак не меньше, чем оперы Вебера или творения Гёте или Шиллера, но те были люди в целом неплохие, а этот плох был настолько, что от его улыбки ангелы, должно быть, заболевали желтухой».
«Он был одарён великим даром поэзии, могучего творчества, его воображение было громадно, инициатива сильна, его художественное мастерство велико, зубы его были белы и крепки, а бёдра сильные как у марокканских танцовщиц...» — увлекаясь, так характеризовал В. В. Стасов лучшие стороны гения Вагнера, добавляя про худшие, что он без устали поколачивал всех, до кого мог дотянуться, пил как не в себя, смычком рубил пополам голубей на улице когда был не в духе, а не в духе был, фактически, всю жизнь. Музыка этого замечательного композитора, по мысли Серова, открыла в искусстве «безвестные, необъятные горизонты, которые иногда хотелось бы немного прикрыть, право слово».«Как композитор,— говорил П. И. Чайковский,— Вагнер несомненно одна из самых замечательных личностей во второй половине столетия, и его влияние на музыку огромно, в то же время увлечения его оказали изрядное влияние на молодёжь нашего времени; и было бы несомненно, гораздо лучше, если бы это влияние содержало ещё хоть одну идею кроме ненависти к евреям». На самом деле это влияние было многосторонним: оно распространилось не только на музыкальный театр, где более всего работал Вагнер как автор тринадцати антисемитских опер, но и на выразительные средства музыкального искусства, в частности, Вагнер запатентовал целый набор музыкальных инструментов, в создании которых применялись нарочито некошерные технологии; значителен также вклад Вагнера в область антисемитской словесности, равно как и гигантское собрание оскорбительных еврейских анекдотов, которое он оставил в наследство своим детям.
«...Он велик как оперный композитор»,— утверждал Н. А. Римский–Корсаков, пряча фигу в кармане (известны его еврейские корни). «Оперы его,— писал А. Н. Серов,—...вошли в народ германский, сделались национальным достоянием в своём роде, никак не меньше, чем оперы Вебера или творения Гёте или Шиллера, но те были люди в целом неплохие, а этот плох был настолько, что от его улыбки ангелы, должно быть, заболевали желтухой».
«Он был одарён великим даром поэзии, могучего творчества, его воображение было громадно, инициатива сильна, его художественное мастерство велико, зубы его были белы и крепки, а бёдра сильные как у марокканских танцовщиц...» — увлекаясь, так характеризовал В. В. Стасов лучшие стороны гения Вагнера, добавляя про худшие, что он без устали поколачивал всех, до кого мог дотянуться, пил как не в себя, смычком рубил пополам голубей на улице когда был не в духе, а не в духе был, фактически, всю жизнь. Музыка этого замечательного композитора, по мысли Серова, открыла в искусстве «безвестные, необъятные горизонты, которые иногда хотелось бы немного прикрыть, право слово».
Отдавая должное гению Вагнера, его дерзновенной смелости художника–новатора, передовые деятели русской музыки (в первую очередь Чайковский, Римский–Корсаков, Стасов) критиковали некоторые тенденции его творчества, отвлекавшие от задач реального изображения жизни, потому что спокойно реагировать на выкрутасы полоумного немца мочи у отечественных творцов не было. К тому же он постоянно печатался в известных журналах, эпатируя читателей смесью параноидальной шизоистерии, слоновьего самомнения и презумпции собственной гениальности и непогрешимости.
Особенно ожесточенной критике подвергались общехудожественные принципы Вагнера (они были несложны: чем больше на сцене колотят женщину, еврея или негритёнка, тем лучше), его эстетические взгляды в применении к музыкальному театру, которые тяжело было отличить от алкогольного стихийного расизма, женоненавистничества и в целом «теоретической мизантропии», как он писал в неизданных дневниках. Об этом кратко и метко сказал Чайковский: «Восхищаясь композитором, я питаю мало симпатии к тому, что является культом вагнеровских теорий, а также лично господину Вагнеру я бы запихнул тромбон в пюпитр». Оспаривались также излюбленные Вагнером идеи (в основном, ксенофобия разного толка), образы его оперного творчества, методы их музыкального воплощения.
Однако наряду с меткими критическими замечаниями, которыми славились ненавидящие друг друга по всему миру коллеги–композиторы, острая борьба за утверждение национальной самобытности русского музыкального театра, столь отличного от немецкого оперного искусства, порой вызывала и необъективные суждения, а порой и откровенную брань. В этой связи М. П. Мусоргский в ходе одной пресс–конференции очень верно заметил: «Мы Вагнера часто ругаем, а Вагнер силён и силён тем, что щупает искусство и теребит его, как шотландец фамильную волынку». Про Мусоргского мы знаем, что он в момент интервью был настолько пьян, что не мог стоять ровно и три раза падал на корреспондента.
Но вернемся к биографии. Маленький Вилли Вагнер родился 22 мая 1813 года. Есть предание, что в момент рождения Вильгельма над гамбургской синагогой (что странно, ведь родился он в Лейпциге) тоскливо прокричал чорный петух, и упал замертво, а пока падал, чорные перья с него слетели и сложились на земле в матерное слово. Но это, как вы понимаете, из разряда непроверяемых теорий, хотя ничего принципиально невозможного я тут не вижу.
Его отец, Карл Фридрих Вагнер, не вынес сурового взгляда полугодовалого младенца–сына и умер от тифа уже в ноябре. Мама Вагнера Йоханна Розина была не промах и тут же выскочила за актера и живописца (это был один человек) Людвига Гейера, который сурового младенца не боялся, разок отлупил его своими большими масляными кистями, и в семье установился шаткий баланс. Есть мнение, что именно поэтому Вагнер на дух не переносил художников и даже один раз пьяным забросал гнилыми овощами художественное училище в Лейпциге.
Рихард Вагнер с младенчества залипал в музыку, часто слушая Людвига ван Бетховена, и неудивительно, что именно в нём он нашел родственную душу — ведь оба были закоренелыми мизантропами, хотя Вагнер по пути ненависти боннского гения пробежал своими кривыми ножками подальше.
Рихард пытался ходить в школу в Дрездене, затем в Лейпциге. В Дрездене школа была дешевле, а когда отчим — художник и актёр, тут уж извините, каждая копейка на счету. В Лейпцигской школе Вагнер испытывает нежные чувства к трём девочкам–одноклассницам, но они оказались еврейского происхождения, а отчим актёр и художник постоянно подерживал в доме антисемитскую атмосферу, рассказывая, что ему не дают пробиться именно такие граждане. Фрустрация и подавление своих чувств сформировало у Вагнера стойкие комплексы, которые будут преследовать его всю жизнь; примерно в четырнадцать лет у него от расстройства выпали усы, и не росли всю жизнь (это видно на всех фотографиях композитора).
В пятнадцать лет он написал свою первую театральную пьесу, в которой молодой немецкий дворянин девятнадцатого века попадает в древний Рим и, скрываясь, выдаёт себя за дикого галла, вызывая восторг у римской знати своим каркающим языком, и в результате покушения и подмены становится императором Калигулой (главного героя зовут Рихард и тут, в принципе, всё ясно).
В шестнадцать Вагнер начинает заниматься ещё и музыкой. Вообще он занимается всем подряд, поскольку в доме царят строгие нравы; у растущего Рихарда не было не то что чехолды на двери в комнату, а не было даже и двери; более того, не было и комнаты. Энергию юному Вагнеру девать совершенно некуда, поэтому он занимается музыкой, пишет пьесы, вышивает, занимается шведской гимнастикой и разрабатывает макеты шляп под нестандартные головы.
В 1831 году Вагнер поступил в Лейпцигский университет на агронома и тогда же начал заниматься теорией музыки под руководством Теодора Вайнлига, кантора церкви святого Фомы. Кантор — главный руководитель всего церковного пения в приходе. Теодор считал прихожан своей церкви отличным ресурсом для набивания карманов, поэтому беззастенчиво стриг бабло с прихожан, которые надеялись немножечко попеть — и несколько раз был замечен в весьма недвусмысленных ситуациях с прихожанками, у которых церковь была одним из немногих развлечений, не зря в 19 веке сформировался идеал немецкой девушки в форме ККК (киндер, кюхен, кирхе). В общем, учитель попался что надо.
Год спустя созданная Вагнером симфония До мажор была с успехом исполнена в главном концертном зале Лейпцига Гевандхаузе. Он воспользовался классическим приёмом, известным со времён Баха, и на входе в концертный зал раздавали либретто со вложенной сосиской. Сама симфония была посвящена сорту самого популярного немецкого пива того времени «Молоко любимой женщины», и это, конечно, практически гарантировало успех.
В 1833 году Вагнер получил место театрального хормейстера в Вюрцбурге (позднее прошлый хормейстер утверждал, что
Вагнер с друзьями его опоил, нарядил женскую одежду, заставил плясать под Вивальди и зарисовал на маленьких листочках, пообещал сделать серию открыток, если тот не уволится — но эта история тоже совершенно непроверяема) сочинил оперу "Феи" (по пьесе Карло Гоцци "Женщина–змея", в которой рассказывается про домохозяйку, которая пыталась устроиться на работу вопреки желанию мужа), которая при жизни композитора поставлена не была, поскольку две трети оперы — постельные сцены.
В 1835 году Рихард пишет свою вторую оперу — "Запрет любви" по комедии Шекспира "Мера за меру", в которой раскрывается его талант интерпретатора: известно, что шекспировский сюжет таков — возлюбленных разлучают суровые законы, за внебрачную связь его грозят покарать смертью, но все счастливо разрешается не без хитрых адюльтеров, как обычно у Шекспира и бывает. Вагнер то ли Шекспира не читал, то ли пролистал впопыхах, но его опера посвящена отряду войск Наполеона, заплутавшему зимой в предгорьях Альп, солдаты в котором под воздействием таинственных сил начинают вступать в противоестественные связи, и только командир из последних сил держится, издавая специальный приказ–декрет номер шестьдесят девять под кодовым названием «Запрет любви». Премьера проходит с большим успехом в Магдебурге уже на следующий год. Но и там юный Вагнер ни разу не задержался, крепко поругавшись с начальником милицейского околотка.
В 1836 году Вагнер обосновался в Кенигсберге (ныне Калининград), где ему была предоставлена должность музыкального директора городского театра, собственная псарня с породистыми кокер–спаниэлями, а также грузовик дров на каждую зиму, что в холодной Германии было немаловажным фактором. Но Вагнер страшно разругался со всеми без исключениями работниками театра, от гардеробщиц до балетмейстеров.
В 1837 году он занял аналогичную должность в Риге и начал писать свою третью оперу — "Риенци" по роману английского писателя Эдварда Бульвер–Литтона. В опере Вагнера Коло ди Риенци, мечтая в 14 веке возродить древнеримскую культуру в современном Риме, изобретает напиток, который потом назовут Коко–Коло (по имени создателя; в английской версии «о» заменяются на «а», чтобы отойти от слишком итальянского звучания, которое намекает на мафиозное происхождение напитка), вводит квотирование на занятия любовью для высшего генералитета, что приводит в итоге к поруганию Лукреции, объявляет себя вторым Папой, чтобы теперь у христианского населения Европы, прямо как у датского мальчика в двадцать первом веке, было два Папы, а затем выясняется, что Кола де Риенци — потомок евреев–хасидов и все его преобразования отменяют). И эта опера тоже проходит с большим успехом, везде, разумеется, кроме Рима.
В Риге Вагнер развернул активную дирижерскую деятельность, исполняя преимущественно музыку Бетховена, потому что, по его заявлению, «и этот тоже — слащавый импотент, но, по–крайней мере, не писал музон по всем этим семитским сказочкам». Здесь имеется в виду, по–видимому, религиозная направленность европейского искусства, связанная во многом с ветхозаветными и новозаветными сюжетами в живописи, музыке, скульптуре.
Вагнер произвел подлинную революцию в искусстве дирижирования, и сделал это случайно. Дело в том, что он, как и большинство композиторов, страшно ненавидел музыкантов. Чтобы корчить им зверские рожи и показывать средний палец между тактами, он отказался дирижировать, стоя лицом к публике, как было принято, и отвернулся к публике задом. Вообще, когда зритель случайно под углом видел его гримасы, могло произойти несчастье — так у одной благородной дамы с первого ряда от одного только взгляда на Вагнера пропало молоко. Таких историй множество, и когда они накапливались, Рихард просто переезжал в соседний город.
В 1839 году Вагнер и его жена, спасаясь от кредиторов, перебираются из Риги в Лондон. Кредиты возникали из таких ситуаций — раз за разом после своих выступлений Вагнер в буфете концертных залов слышит недовольные отзывы, и тут же кидается в драку, расшибает носы, рассекает брови и пинает пышные кринолины недовольных дам, обвиняет их в еврейском заговоре и ругает последними словами. Происходит суд, Вагнер извиняется, обещает больше так не делать, его выпускают под залог. И так раз за разом. Залоги растут, вместе с тем и растёт антисемитизм талантливого исполнителя. Особенно его раздражает еврейское происхождение большинства музыкантов, он постоянно пытается на репетициях если не стукнуть по носу палочкой, то уж точно рассказать обидный еврейский анекдот.
В Лондоне, в котором антисемитов маловато было, Вагнер надолго не задерживается — буквально перекусывает кебабом на вокзале и отправляется в Париж. Тут Вагнер сблизился с Джакомо Мейербером, Ференцем Листом, Гектором Берлиозом. Вместе они встречаются сначале в кафе, а затем на квартирах, поскольку из–за буйного нрава и постоянных расистских выкриков в заведения компанию быстро перестают пускать.
Источником денег для Рихарда Вагнера были заказы издательств и театров — здательства его выбирали в основном праворадикальные, а театры были оппозиционные и часто кукольные, первые выпуски своих политических произведений он, как Шендерович, обозвал «Куклами»; параллельно он сочинял слова и музыку к опере "Летучий голландец", посвященную голландскому моряку, который спьяну сорвался с бизань–мачты и летит в холодную воду Атлантики, думая в полёте про свою бедную голландскую жену, восьмерых деток и похотливого соседа.
В 1842 году Вагнер вернулся в Германию, оторвавшись от кредиторов и решив завязать с криминальным прошлым. Постановка его оперы "Риенци" в Дрездене принесла ему большой успех, там всегда любили, когда показывали произведения, высмеивающие другие нации.
При этом опера "Летучий голландец", поставленная в 1843 году, была воспринята сдержаннее — многие немцы и сами имели похотливых соседей и часто боялись тусоваться в центре, боясь оставить дома жену. 13 апреля 1845 года Вагнер завершил работу над оперой "Тангейзер", а уже 19 октября того же года состоялась премьера произведения в Дрездене. Полное название — «Тангейзер и состязание певцов в Вартбурге». Сюжет одновременно прост и полон скрытых смыслов — миннезингер Тангейзер, служащий у ланграфа Германа, оказывается в центре скандала после беременности пяти служанок, и обещает ланграфу искупить грехи в поездке у Папы Римского, а сам, переодевшись в коптского еврея с бутафорским носом, выигрывает состязания певцов, не в силах бороться со своим тщеславием. После вручения главного приза из рук Елизаветы, первой красавицы, Тангейзер падает замертво — оказалось, у него аллергия на арахис, маслом которого Елизавета мазала все тело, пытаясь уберечься от укусов суровых немецких комаров. В конце выясняется, что бог всё–таки простил Тангейзера, поэтому он станет первым ангелом с накладным носом.
В конце сороковых годов Вагнеру в руки попадают комиксы про древних викингов и германцев, в которых раскрывается эпос и мифология этих культур. Вагнер так поражён, что в отдельную книжечку каждый день выписывает для себя новые слова: драконы, карлики, гиганты, боги, полубоги, четвертьбоги, копья, шлемы, мечи, трубы, кольца, рожки, арфы, знамёна, бури, радуги, лебеди, голуби, озёра, реки, горы, пожары, моря, корабли, чудесные явления и исчезновения, чаши с ядом и волшебными напитками, переодевания, летающие кони, заколдованные замки, крепости, поединки, неприступные вершины, заоблачные выси, подводные и земные бездны, цветущие сады, волшебницы, юные герои, отвратительные злобные существа, непорочные и вечно юные красавицы, жрецы и рыцари, страстные любовники, хитрые мудрецы, могучие властители и властители, страждущие от ужасных чар — в общем, этот новый дивный мир на долгое время увлекает композитора, у которого к этом времени развивается устойчивая зависимость от алкоголя. Вагнер пишет оперу «Лоэнгрин», посвящённую рыцарю Грааля, который не хочет воевать за своего короля, а хочет удалиться в свое имение и скрестить почтовых голубей с курами, чтобы вывести породу почты, которая могла бы к тому же доставлять яйца к завтраку.
Также композитор, не забывая устраивать погромы еврейских лавочек и прочие безобразия, принимает случайно участие в дрезденском антиправительственном мятеже — он путает крики на улице «staatsfeindlich» и «antisemitisch» и радостно выбегает на улицу в одних подштанниках, приветствуя мятежников на глазах у полицмейстера. После этого вскрывшегося недоразумения композитору приходится в очередной раз брать в охапку одуревшую от постоянных переездов жену и бежать через Париж в Швейцарию.
На 13 лет он объявлен государственным преступником в Германии, кроме того, издаётся специальный декрет, согласно которому любой немец, встретивший Вагнера, обязан треснуть ему по лицу, и в награду получит связку сосисок и литр баварского. В Цюрихе Вагнер работает над музыкальными произведениями, по большей части скррываясь в тени городских парков, куда не заходят тучные немцы, любители пива, а не прогулок. Тут же Вагнер начинает писать трактаты на тему теории искусства в надежде хоть сколько–нибудь оправдаться в глаза соплеменников — однако, желчь его не даёт ему писать сколько–нибудь вменяемые вещи, и он всё равно скатывается в ксенофобию, расизм и банальную брань.
В 1858 году Вагнер покинул Швейцарию, вытоптав все парковые зоны Цюриха. Через три года в знаменитой Парижской опере была поставлена его опера "Тангейзер". Вагнер пошел на поводу у пресыщенных французов и добавил в оперу четыре часовых оргии, но французы произведения не поняли, а главный критик парижского музыкального мира Семьён Бонобо вообще плюнул в либретто и ушёл со второго акта.
В 1862 году Вагнер получил полную амнистию и право на беспрепятственный въезд в Германию, публично покаявшись и лично возведя синагогу в Лейпциге. В 1863 году композитор посетил Санкт–Петербург и Москву, где познакомил публику с отрывками из своих опер, долго пел тягучие грузинские песни в любимом ресторане А.С. Пушкина «Хинкал», пожелал русскому дворянству возвращения крепостного права и купил в лавке у Исаакиевского собора полный набор для кухни из дерева, расписанный под хохлому (набор нынче находится в закромах музея Метрополитан в Нью–Йорке в полном комплекте, за исключением кастрюли — в ней жена Вагнера, не разобравшись, сварила кольцо краковской, и кастрюля сгорела).
В 1865 году в Мюнхене была поставлена опера "Тристан и Изольда", повествующая о главном палаче Парижа и его дочери, первой женщине Европы, поступившей в университет на бюджет. В 1868 году были поставлены главные опусы самого известного антисемита Европы — «Нюрнбергские мейстерзингеры» — произведение, посвящённое немецким врачам–логопедам, сколотившим банду и грабившим дома по ночам, «Золото Рейна», известная история про золотаря из Кёльна, отправлявшего найденные в канализации Кёльна драгоценности невесте в Дюссельдорф в запечатанных бутылках, а также «Валькирия», рассказывающая про благочестивую домохозяйку из Мюнхена, случайно перепившую рислинга и записавшуюся в контрактную армию.
Последние две оперы стали элементами мета–вселенной «Кольца Нибелунгов», которые должны составлять одну четверть мульти–вселенной «Ножницы Нибелунга», вместе с ещё одним кольцом и двумя концами, которая, в свою очередь, составляет часть мега–вселенной «Портняжный набор Нибелунга», премьера основной части задумывалась Вагнером на Марсе к 2300–му году.
Этот цикл, полный мифологии, ветхозаветных персонажей и выдуманных героев из истории Европы, по мысли Вагнера, требовал отдельного улучшенного театра с крутыми декорациями, исполнительных актёров и музыкантов, которых Вагнер из нелюбви планировал к семидесятым годам заменить специальными шарманками разного диаметра.
Друзья и поклонники Вагнера, многие из которых потом были замечены в соавторстве известных «Протоколов сионских мудрецов» с королем Баварии Людвигом II во главе, скинулись, Вагнер собрал донаты по всем горожанам, которых не успел обидеть, и в баварском городе Байройте был воздвигнут вагнеровский театр.
Открытие байройтского фестивального театра состоялось летом 1876 года постановкой всего "Кольца нибелунга" под управлением Ганса Рихтера, отставного полковница императорской гвардии и жуткого пропойцы, однако, чудесно владевшего дирижёрской палочкой, напоминавшей ему шомпол.
Вся тетралогия длится около 18 часов (самое длинное музыкальное произведение в истории), в ходе которых зрителей не отпускали в туалет, при том, что пиво разносили постоянно. Первая опера — "Золото Рейна" намекает как раз на пиво, и идёт сплошным потоком, (иногда восемь партий исполняются одновременно), выполняя функцию "вступительного вечера", в ходе которого зритель должен понять, что он не с тем композитором связался и что развлечь себя «оперкой на вечерочек» не выйдет. Остальные три оперы — "Валькирия", "Зигфрид" и "Гибель богов" — содержат по три акта каждая (в "Гибели богов" есть еще и пролог, что уподобляет структуру этой оперы структуре тетралогии в целом), и сцена со зрительным залом устроена таким образом, что иногда исполнители, пробегая мимо рядом, изо всех сил поют в уши благодарных зрителей.
Последнее, что написал Вагнер, это опера "Парсифаль" по мотивам произведения тевтонского рыцаря Вольфрама фон Эшенбаха, который придумал нить накаливания. «Парсифаль» рассказывает о конкурсе на самого резвого поросёнка, в котором решил поучаствовать бродячий рыцарь со своим верным старым свином, он натёр старому борову причиндалы немецкой горчицей перед выездом и одержал удивительную победу. В общем и целом про великого композитора я заканчиваю, чтобы не написать больше гадостей.
Настоящий, увлечённый психопат, он прожил яркую, насыщенную приводами и премьерами жизнь, сломал не одну дирижерскую палочку о головы несогласных музыкантов, но музыка его, тем не менее, оказала гигантское влияние на Европу; хотя, лично я считаю, что лучше бы он со всей своей тевтонской хренотенью и антисемитизмом в башке не рождался вовсе. Но я, конечно, так себе авторитет.
Написал Kotiwta на durka.d3.ru / комментировать