Золотой век Юрия Григоровича
Умер Юрий Николаевич Григорович. Великому хореографу шел 99-й год — судьба отпустила ему долгий и насыщенный земной путь, а смерть все равно стала неожиданностью. Казалось, он будет всегда.
Юрий Николаевич из тех художников, с именами которых связаны этапы развития мирового искусства. Творчество Григоровича и судьба советского балета второй половины XX века — неразрывны. Его жизнь в балете исчисляется девятью десятилетиями — в знаменитую школу на улице Росси он попал благодаря своему «балетному» происхождению: танцевальное образование получила его мать, а дядя — солист Императорского балета Георгий Розай — танцевал в труппе Сергея Дягилева. Артистическая жизнь солиста Кировского балета Юрия Григоровича привела к первым ярким постановкам в Ленинградской детской хореографической студии в конце 40-х годов. Выдающимися событиями современного балетного искусства стали поставленные на Мариинской (тогда Кировской) сцене спектакли — «Каменный цветок» и «Легенда о любви».
Эпоха Григоровича в Большом номинально длилась три десятилетия и, после вынужденного антракта, продолжилась до конца дней. На главной сцене страны он поставил 16 балетов. Они и составили авторский театр Юрия Григоровича. Это балеты-долгожители: «Каменному цветку» — 67 лет, «Легенде о любви» — 60, «Щелкунчику» — 59, «Спартаку» — 57, «Ивану Грозному» — полвека и так далее... Без Григоровича немыслима великая сцена Большого театра. И не только. Его спектакли на десятилетия вперед определили художественные поиски всего русского балетного искусства.
Вокруг самого Юрия Николаевича всегда кипели страсти: его то объявляли новатором, то порицали за эротику на сцене, то осуждали за конформизм и пристрастие к просоветским идеям. В интервью «Культуре» он рассказывал: «Меня всегда хотели соотнести с политическими системами, называли то «шестидесятником», то «диктатором», то корили близостью к властям. Я же всегда был увлечен творчеством, и творчество было для меня главным. Важны были театр, труппа, рождение спектаклей. Тридцать лет в Большом театре, конечно, самый интенсивный период моей творческой жизни, и это — удивительное время».
Международные маршруты гастролей ГАБТа при Григоровиче охватили весь мир и числом превысили сотню. Ему удалось выдвинуть на мировую сцену ярчайшую артистическую плеяду — Майя Плисецкая и Наталья Бессмертнова, Екатерина Максимова и Нина Сорокина, Владимир Васильев и Марис Лиепа, Михаил Лавровский, Юрий Владимиров и многие другие.
Его спектакли украшали афиши Парижа (в те годы он был единственным советским хореографом, который три раза ставил на сцене Гранд Опера) и Милана, Рима и Копенгагена, Вены и Стокгольма. Он — президент Международного союза деятелей хореографии, почетный президент Комитета танца Международного института театра ЮНЕСКО, председатель многих балетных конкурсов и Приза Benois de la danse. Его должности, награды и звания перечислить непросто, да и не будем: имя говорит за себя.
Хореограф наполнил мир балетов новыми смыслами, созвучными серьезной симфонической музыке. Классический танец был поднят Григоровичем на новую ступень выразительности и подчинен сложнейшей задаче — «живописанию» характеров. Его знания истории поражали, он смотрел на смену эпох глазами философа, и его спектакли всегда были масштабны, имели глубокое смысловое и метафорическое обоснование.
Григорович никогда не стремился опровергать художественные законы балета, не шел наперекор его природе, напротив, его эстетика черпала силу в опоре на традиции. Но эти традиции в его спектаклях обретают новое, обогащенные открытиями современного искусства. Роль Григоровича для балета XX столетия сопоставима с ролью Петипа для его времени. В XXI веке балеты Григоровича стали классикой.
Был в жизни Юрия Николаевича период, когда он, не совсем по своей воле, покинул Большой и появлялся в Москве все реже и реже. Но он никогда не бездействовал: основал труппу «Большой театр — студия Юрия Григоровича», несколько лет сотрудничал с балетной труппой Башкирского государственного театра оперы и балета, где сегодня так бережно сохраняется его наследие. В 1996-м основал театр балета в Краснодаре.
Прожита жизнь — честная, деятельная, благородная, талантливая. Вечная память!
Газета «Культура» никогда не забудет особого внимания и поддержки мастера. Вспомним фрагменты бесед с великим хореографом:
«Три города сыграли большую роль в моей судьбе, и они для меня не географические точки. В Ленинграде, на Моховой, я родился. В культурных традициях этого города, и не только балетных, формировался мой характер как человека и как хореографа. На сцене Кировского театра появились мои первые балеты «Каменный цветок» и «Легенда о любви», и это было отнюдь не на закате артистической карьеры. Переход в Москву — столичный город, был приятен, да и трудно представить человека, который отказался бы от должности главного балетмейстера Большого театра. Я попал в коллектив, где надо было осваиваться, — ведь в Кировский балет я входил естественно, с порога школы, с 17 лет. Приглашение в Краснодар получил, когда сделался свободным художником, и создал свою труппу».
«Люблю смотреть на деревья — они ведь на пенсию не выходят. Падают — и только тогда лежат в бездействии...»
«Сулико Вирсаладзе — мой талисман. В 1948 году он был на премьере моего балета «Аистенок» в ленинградском Дворце культуры имени Горького. Мне было тогда 19 лет, и я сразу поставил большой трехактный балет для самодеятельного хореографического коллектива, очень известного в те годы. Потом я рискнул попросить Сулико Багратовича поработать вместе над «Каменным цветком», он ответил согласием — так мы с ним проработали всю жизнь. Когда он ушел, многое во мне изменилось: так и не смог найти ему замены, хоть и говорят, что незаменимых нет».
«Не нравится мне теоретизировать, да и анализировать творчество можно только на дистанции времени. Вкусы и пристрастия трансформируются, а вот задачи театра не меняются: вызвать в зрителе эмоции, всколыхнуть души людей, что сидят в зрительном зале. Не пророчествовать и не жечь идеями, а рассказать такую историю, которая заденет. Если это получается, то спектакль живет».
«Раньше я считал стариками 60-летних. Такая интересная трансформация. Оказывается, в 80 лет можно двигаться и работать. Радует пример Бернарда Шоу. Уже, будучи старше 90, когда проходила какая-нибудь молоденькая девушка, он вздыхал: где мои 85? Так что не все так печально, у меня еще есть время».
«У нас появилась новая традиция, и не только в театре, — все перенимать. Москва скоро вся будет в латинском алфавите, с английскими логотипами, русские традиции теряются. И наша жизнь наполняется иностранной культурой. При этом я не говорю, что там все плохо».
«Поддерживаю ли я отношения со своим ровесником Бежаром? Морис старше меня на один день. Когда встречаемся, то, конечно, рады друг другу и разговариваем, так же, как с Ноймайером и Килианом. Когда пересекаемся в каком-то городе, то обязательно ищем встреч друг с другом. Но круг товарищей по искусству редеет: нет Сережи Лифаря, Мясина, Баланчина, Брониславы Нижинской, Стравинского, Шостаковича, Шагала. Это все были мои люди, со всеми были свои отношения и памятные встречи. Замечательный балетмейстер Роберт Джоффри был близкий мой друг».
«Сегодня интенсивность не та. Каждый живет только своим. Нынешнее поколение испорчено телевидением, эстрадной попсой. Наверное, брюзжу, ведь кому-то нравится, публику-то показывают смеющуюся. Пропал интерес к чтению. Любопытная штука: по фильмам судят о литературе, «Войне и мире» или «Тихом Доне». Много изменилось. Смена государственного строя — это шрам, который не заживет никогда у тех, кто жил по-другому. Глупо говорить, что тогда было хорошо, а теперь плохо. Просто жизнь стала другой. Другие ценности, исчезают понятия гордости и чести. Зачем, если можно откупиться? Другая, другая жизнь…»
«Я почти ровесник вашей газеты и ее постоянный читатель, еще с тех времен, когда она называлась «Советская культура». Не стану лукавить — не всегда соглашался с мнениями авторов, но меня всегда занимала позиция издания, которое освещает то, чему я посвятил свою жизнь. Как читатель, я видел развитие газеты, понимал, что она переживает разные периоды. Ее закрытие показалось мне чудовищно неправильным и несправедливым! То, что газета воскресла, очень хорошо. Думаю, что теперь начинается во многом новая жизнь старой газеты, и неважно, будет она близка мне по взглядам или нет, буду ли я согласен со всеми точками зрения или не буду. Гораздо важнее — что «Культура» будет! В этом одна из причин того, что вам все-таки удалось уговорить меня на интервью. И поставьте после этой фразы, как это обычно делается — в скобках: «Добродушно улыбается». (Январь, 2012.)
Фотографии: Михаил Мокрушин \ РИА Новости; на анонсе Алексей Куденко \ РИА Новости.