Габриэль Прокофьев: Не знаю, смогу ли достичь высот своего деда Сергея Прокофьева, но музыку сочиняю с 10 лет.

Композитор, внук Сергея Прокофьева, Габриэль Прокофьев, побывал недавно в Москве на фестивале «Вивачелло», где его музыку исполнял Российский Национальный оркестр, и дал эксклюзивное интервью «Собеседнику»

— Интерес к вам и вашему творчеству в России очень понятен. А как в Британии? Тот факт, что ваш дед — великий русский композитор, помогало или мешало вам в жизни?

— Хотя Прокофьев, конечно, хорошо известен в Англии, он там все же не имеет такого статуса национального достояния, как в России. Так что, возможно, мне повезло, что я вырос в Англии, где я мог развиваться как композитор под меньшим прессом ответсвенности! Однако, когда я был молод, меня все еще пугала важность имени моего деда — мне казалось, что люди априори видят во мне готового виртуоза! Поэтому как исполнитель я был довольно застенчив и, к сожалению, мало практиковался на фортепиано или валторне — даже дома я чувствовал странноватую неловкость. Но что касается композиторства, это, к счастью, уединённое занятие, и когда я сочинял музыку, я мог полностью погрузиться, раствориться в ней и вообще забыть, кто я и что я. С годами я стал более уверенным в себе как композитор и обрел собственный голос, что позволило мне смотреть на деда как на источник вдохновения, а не страха, что нас неизбежно будут сравнивать. Но я по натуре довольно конкурентоспособный человек, поэтому его выдающиеся успехи продолжают побуждать меня работать усерднее и стараться достичь наилучшего, на что я способен, хотя я сомневаюсь, что когда-нибудь смогу достичь тех музыкальных высот, которых достиг он! И потом, в Англии мне повезло ещё и тем, что большинство музыкальных критиков увидели, что я иду своим собственным музыкальным путем и что я сильно отличаюсь от своего деда, поэтому они не пытались сравнить мои работы с его музыкой, что меня подбадривает и воодушевляет. 

Я думаю, что мои собственные начинания — например, создание в 2004 году проекта «Неклассический», когда академическая музыка исполняется на нетрадиционных для классики, площадках, и, например, мой «Концерт для вертушек», который был сразу исполнен на фестивале BBC Proms в Альберт-холле в 2011 году, — особенно помогли мне утвердиться в качестве серьёзного композитора и продюсера, который идёт по собственному пути, отличному от деда. И оба этих проекта продолжают процветать и по сей день.

— Вы ведь были ди-джеем - как это было, было ли это просто увлечением юности? Что вам об этом рассказывали ваши старшие родственники? 

— По факту, «быть диджеем» никогда не было моей основной работой. Я начал этим заниматься, когда в 2004 году начал проводить свои «неклассические» клубные вечера, —просто потому, что я не мог найти других ди-джеев, которые на клубных вечеринках играли бы ту музыку, которая нужна мне. Вскоре я разработал свой собственный ди-джейский стиль, сочетающий современную классику с электронной музыкой. Но на самом деле, настоящим хобби моей юности было играть в поп-группе! 

Подростком я написал много песен с моим лучшим другом Натаном Купером, и мы дали много концертов в Южном Лондоне. Я начал писать песни, когда мне было десять, и именно радость этого занятия и привела меня в принципе к идее сочинять музыку. А потом уже любовь к музыке моего деда вдохновила меня писать классическую музыку. Дело ещё в том, что мои родители (Олег Прокофьев и Фрэнсис Чайлд) были художниками-визуализаторами, поэтому они не заставляли меня сочинять классическую музыку, это происходило постепенно и органично — может быть, свою роль сыграли дедовы гены, — и поэтому, хотя я «поздно начал», мной двигали страсть и потребность в творчестве, а это, думаю, лучшая мотивация.

— В Лондоне живет очень много людей из России. Вы с ними общаетесь? Они интересуются классической музыкой?

— К сожалению, мой отец, Олег Прокофьев, не был связан с русской общиной в Лондоне, поэтому в детстве я знал лишь нескольких его русских друзей. Но в последние годы у меня все больше и больше контактов с русским культурным сообществом в Лондоне. В 2019 году я получил награду в области культуры на ZIMA Awards (Zima — русский журнал и ресторан в Лондоне) и выступал на церемонии награждения, которая стала большим событием для русской диаспоры в Лондоне. А до этого я был ди-джеем на Неделе российского кино. А всего несколько недель назад был на церемонии вручения премии «Золотой единорог» в Лондоне, где опять же получил массу удовольствия от общения с русскими лондонцами. Я счастлив заводить все больше и больше друзей из России, которых у меня было совсем не много, когда я был моложе, и также счастлив, что сейчас я в более полной мере чувствую связь со своими русскими корнями и культурой. Мало того, я в последнее время постоянно готовлю русскую еду для друзей, когда устраиваю вечеринки в Лондоне, — рядом с моим домом есть очень хороший русский супермаркет, где я могу купить хорошие закуски, пельмени, водку и другие вкусные русские штуки. 

— Как классика прошлых веков влияет на современную музыку? Или грань между ними непреодолима и наивно задавать такие вопросы?

— Лично я считаю, что для современной музыки очень и очень важно отдавать должное признание старой классической музыке. Думаю, что мы должны продолжать не только чтить великие традиции европейской классики, и современная музыка должна найти способ соединиться с ними. Я думаю, что в моих композициях это соединение, эта связь есть, — и в мелодиях, и в тональной гармонии, и в отсылках к разным элементам классической традиции. В 20 веке существовал догматический подход к современной композиции, подразумевающий во многом и отказ от исторических стилей, но я думаю, что уже сформировалось новое поколение композиторов, таких как я, и оно менее догматично и более открыто для влияния старой классики. музыки, а также других жанров. 

Новое поколение композиторов, таких как я, менее догматичны и открыты влиянию старой классической музыки так же, как влиянию разных других музыкальных направлений.

— Насколько разумно популяризировать академическую музыку? Приводит ли это к её деградации?

— Я думаю, что если вы слишком усердно «пытаетесь», налегаете на что-либо в музыке или в искусстве, это может привести к претенциозным или поверхностным результатам. Попытки популяризировать академическую музыку в качестве основного мотива опасны, но если вы преподносите академическую музыку интересными способами, привлекающими новую аудиторию, это может быть очень увлекательно и позитивно. Но в то же время композиторы, сочиняющие академическую и «специализированную» музыку, должны реалистично относиться к отношениям со своей аудиторией. Если они сочиняют очень сложную музыку, то они должны принять тот факт, что она может никогда не стать очень популярной (если только не произойдёт революции в музыкальном образовании!). Так что, если они хотят охватить более широкую аудиторию, им нужно решить задачу создания музыки, которая была бы менее академической, но все же обладала бы художественной целостностью. Музыки, которая была бы связана с современной культурой - но также была бы естественной для их собственных творческих потребностей! 

Что касается меня, я люблю много разных направлений и жанров музыки, поэтому, когда я сочиняю, я инстинктивно подключаюсь к множеству разных стилей, поэтому я думаю, что моя музыка может понравиться самым разным слушателям. Кроме того, моя музыка не является такой уж строго «академической» музыкой, хотя влияние классики на меня велико. Таким образом, я иду по стопам своего деда, так как он не был строго «академическим» композитором, как, скажем, члены Второй венская школа, а гораздо больше руководствовался своим сердцем и чутьем.

— Какое из произведений Сергея Прокофьева вообще ваше любимое? 

— Музыка моего деда настолько мне близка, что трудно выбрать что-то самое любимое. Разные произведения занимают разное место в моей жизни и чувствах. Конечно, я люблю симфонии, особенно 5-ю и 6-ю. Затем, по контрасту, Vision Fugitives («Мимолетности», сборник фортепианных миниатюр). А потом фортепианные сонаты (5 — любимая). Потом, конечно, драматические произведения: «Ромео и Джульетта», «Александр Невский», «Поручик Киже». Но, если честно, я очень люблю всю его музыку. Я никогда не встречался с ним, потому что он умер за 22 года до моего рождения, но я очень близок с ним благодаря его музыке.

— Пока что ваш Виолончельный концерт был исполнен всего дважды - и оба раза российскими музыкантами. Первый раз - в Санкт-Петербурге, второй, в новой редакции, на недавно завершившемся фестивале Vivacello в Москве. Почему вы решили сделать второе издание концерта? 

— Новое издание имеет фактически ту же структуру и музыкальный материал, что и оригинал. Я изменил только оркестровку.

Видите ли, прежде чем написать Концерт для виолончели в 2013 году, я сочинил всего два концерта — «Концерт для вертушек» и «Концерт для бас-барабана», где ведущие инструменты могут играть очень громко, легко могут конкурировать в динамике с полным симфоническим оркестром. Так что когда сочинял для виолончели с оркестром, я несколько просчитался: я предположил, что это громкий инструмент, но на самом деле звук виолончели может быть легко поглощен оркестром, и в первой версии Концерта солирующая виолончель действительно часто перекрывалась оркестром. А работая над вторым изданием, я следил за тем, чтобы у соло виолончели было больше пространства, и я был гораздо более осторожен с тем, как оркестр взаимодействует с ней. Даже во 2-м издании, думаю, у меня все еще слишком много перкуссии, и иногда это затеняет виолончель! Так что, может быть, я сделаю версию 2.5!

— Вторая часть Концерта называется In memoriam. Расскажите нам о ней, пожалуйста.

— Я был воодушевлен тем, что премьера Концерта для виолончели проходила в России, мне было очень важно показать его связь с Россией и, в частности, с тяжелым опытом моей семьи в советское время, поскольку я считаю важным, чтобы те времена помнили, а не замалчивали, не заметали под ковёр. Основную тему второй части я сочинил несколькими годами раньше, соотнося ее с мысленным образом моего отца и с теми испытаниями, с которыми он столкнулся во время жизни в России. Он был очень позитивным и оптимистичным человеком, и представление о тех разочарованиях и боли, которые сопровождали начало его жизненного пути, рождало во мне сильные музыкальные образы. Когда моему отцу было всего 19 лет, его мать (моя бабушка Лина Прокофьева) была арестована и отправлена ​​в ГУЛАГ на 7 лет. Она была совершенно ни в чем не виновна, но ничего нельзя было сделать. Мой отец отправился в Сибирь — на поезде это примерно неделя, чтобы повидаться со своей мамой, но его к ней, конечно, не пустили. Подобный опыт пережили очень и очень многие люди в России, и я надеюсь, что они смогут найти свою собственную связь с этим произведением. Важно помнить все, что люди перенесли, чтобы не повторять те же ошибки. 

— Какие у вас остались впечатления от недавнего концерта в Москве? Удалось ли музыкантам передать вашу идею и эмоции, которые вы вложили в это произведение?

— Перед концертом я нервничал, потому что у нас было не так много времени на репетиции, а у виолончельного концерта сложная партитура, с множеством синкопированных ритмов и сложных деталей, но меня очень впечатлило финальное исполнение в Зале Чайковского — оркестр под управлением маэстро Каэтани проделал фантастическую работу, раскрыв все цвета, настроения и эмоции произведения. И конечно же, блестящее сольное выступление Бориса Андрианова! Партия виолончели очень сложна, но, к счастью, он один из величайших виолончелистов, живущих сегодня.

— Вы часто бываете в России? Притягивают ли вас сюда «русские корни»? Какой вам показалась Москва в этот приезд?

— Я бываю в России так часто, как могу. До пандемии я приезжал 2-3 раза в год. И да, я чувствую зов моих русских корней. Я всегда рад вернуться в Россию, и она начинает казаться мне вторым домом. Мне нравится культура, еда, энергия, у меня появляется все больше и больше друзей здесь, и я общаюсь с несколькими потомками друзей моей семьи.

Во время моего последнего визита в ноябре я испытал облегчение от того, что культурная жизнь в Москве вполне жива, несмотря на пандемию. За три недели до этого в Москве был двухнедельный карантин, поэтому я боялся, что попаду в город-призрак. Но, как и Лондон, Москва — город, который не может остановиться и уснуть! 

— Когда вы приедете в Россию в следующий раз?

— Как можно быстрее! Мне просто нужно организовать концерт, и я сразу прилечу!

Недавно я выпустил компакт-диск на российском лейбле «Мелодия» с московским оркестром Open Sound Orchestra, так что, надеюсь, вскоре мы вместе исполним этот альбом в России. Кроме того, я только что закончил Концерт для альта, написанный для великого альтиста Максима Рысанова, так что, надеюсь, он исполнит его в Москве в 2022 году, и я обязательно приеду на российскую премьеру.

Справка: 

Gabriel Prokofiev, внук композитора Сергея Прокофьева и художника Олега Прокофьева, родился в 1975 году в Лондоне. В детстве занимался на фортепиано, валторне и трубе. Играл в оркестрах и пел в хоре. Начинал карьеру как диджей, потом стал академическим композитором. Пишет концерты (самый известный — Концерт для вертушек с оркестром), симфоническую музыку, камерные и вокальные произведения, балеты, музыку для сцены и для фильмов. Его музыка уже ставится в один ряд с сочинениями Баха, Гайдна, Верди, Шостаковича.

Исповедует современные ценности цивилизации — «Я всю свою жизнь был за планету и против выбросов, я не вожу машину и, как и многие люди, все чаще стараюсь жить как можно более экологично».

Воспитывает с женой троих детей.